Обращение Святейшего Патриарха Кирилла по случаю празднования Дня православной молодежи. Конструктивный принцип церковно-религиозного стиля речи Религиозный стиль речи
Вопрос 43. Эстетическая функция языка. Язык художественной литературы среди других функциональных стилей.
Эстетическая функция – функция эстетического воздействия, проявляющаяся в том, что говорящие начинают замечать сам текст, его звуковую и словесную фактуру. Отдельное слово, оборот, фраза начинают нравиться или не нравиться. Эстетическое отношение к языку означает, таким образом, что речь (именно сама речь, а не то, о чем сообщается) может восприниматься как прекрасное или безобразное, т. е. как эстетический объект. Эстетическая функция языка, будучи основной для художественного текста, присутствует и в повседневной речи, проявляясь в ее ритмичности, образности.
Художественный стиль – оценивается в стилистической науке как язык, используемый в эстетической функции для создания произведений, способных оказывать на воспринимающих эстетическое воздействие, и как речь в готовых произведениях такого рода.
Язык художественной литературы выполняет функцию воздействия и эстетическую функцию.
Подстили художественной речи: 1) стихотворная речь; 2) художественная проза; 3) драматургия.
Особенности:
Язык художественной литературы принципиально лишен всякой стилистической замкнутости, он открыт для любых стилей и языковых средств (это дает основание некоторым лингвистам не выделять художественную речь в особый стиль). Однако многообразие стилистических средств не приводит к хаосу, лексической пестроте, поскольку каждое слово в художественном произведении мотивировано содержанием, целями и задачами автора и подчинено эстетической функции. Художественная литература является своеобразным зеркалом действительности, отражая все сферы общественной жизни.
Слово в художественном стиле имеет как бы два значения:
1) общепринятое, отраженное в словарях; 2) добавочное, приращенное, связанное с художественным миром, содержанием данного произведения. Художественное слово значит больше того, что оно значит в обычной речи, оставаясь внешне тем же словом. Это и есть художественно-образная речевая конкретизация: слово конкретизирует понятие, переводя его в образ. Образная конкретизация осуществляется многочисленными средствами: тропами, стилистическими фигурами и др.
Индивидуальность слога; она заключается в новых принципах соединения слов, новых путях использования элементов народной речи, иностранных, книжных слов.
Вопрос 44. Особенности церковно-религиозного стиля. Жанровая дифференциация.
Церковно-религиозный стиль – это стиль церковных книг, проповедей священников, в частности, стиль русского перевода библейских книг.
Сферы использования церковно-религиозного стиля русского языка - богослужебная и проповедническая деятельность.
Особенности:
Церковно-богословская речь на русскую нейтральную стилистическую основу накладывает большое количество церковнославянских языковых элементов, которые и придают ей неповторимый стилистический колорит.
Это и уже давно усвоенные русским языком церковнославянизмы возвышенного характера, и такие, которые не употребительны в других стилях, а берутся из сугубо церковнославянской речи, из книг, написанных на церковнославянском языке.
Избегаются слова позднейшего русского происхождения, если они могут быть заменены более высокими словами церковного словаря.
В церковных речах нет и не должно быть французских, немецких и английских слов, столь распространенных в других стилях. Их намеренно избегают. Охотно используют греческие слова; в меньшей степени - латинские.
Фигуры речи употребляются умеренно и далеко не все - лишь те, которые способствуют созданию духовной приподнятости, помогают пояснить духовную мысль. Среди них символический параллелизм (описание явления природы и затем соотносимого с ним духовного явления), анафора, аллюзия (частые цитаты из Библии или ссылки на нее).
Специфические стилевые черты:
– архаически-возвышенная тональность речи;
– символизация фактов и событий невидимого мира, а также возможных вариантов нравственно-религиозного выбора человека;
– ориентированная на религиозные ценности оценочность речи;
– модальность несомненности, достоверности сообщаемого.
Подстили : стиль переводов книг Библии, проповеднический стиль, агиографический стиль, стиль церковных посланий.
Проповеднический стиль используется в речи священника, наставляющей на исполнение христианских добродетелей и избежание грехов и пороков,
на стремление к праведности.
Агиографический стиль - стиль, которым описываются жития святых.
Жанры: духовная беседа, молитва, исповедь, напутственное слово, надгробное слово, послание, проповедь и др.
Религиозная жизнь общества отражается соответствующей исторически сложившейся разновидностью литературного языка. Главными стилеобразующими факторами здесь являются религия как форма общественного сознания и соответствующие ей формы духовной деятельности, институциональной (церковной) и личной. В силу существования развитой личной области религиозной речи (свободная молитва, исповедь, духовная беседа) предпочитаем назвать стиль религиозным, а не церковно-религиозным.
Применительно к религиозной сфере следует говорить не об интеллектуальной, а именно о духовной деятельности. Интеллект, разум самодостаточен как замкнутое в себе мыслительное образование (мысль ради мысли), духовность же соединяет мыслительные способности с внутренним психическим миром человека и его ядром - нравственностью: Дух 1. Психические способности, сознание, мышление. 2. Внутреннее состояние, моральная сила человека, коллектива. Духовность не является прерогативой религиозной деятельности, по именно в сфере религиозной жизни действует культ духовности. Апостол Павел призывал: "Духа не угашайте!", и этот призыв выражает самую суть религиозного сознания.
Христианство, провозгласившее любовь как высшую благодать (Бог есть любовь) и трактующее жизнь как поле борьбы Добра со Злом, через Божественное откровение получило свод высших нравственных ценностей. Христианский Бог триедин, и ближе всего православному христианину Бог-сын - воплощение Духа святого в образе человека. Нравственный императив мы получаем из уст Богочеловека Иисуса Христа, его Нагорная проповедь - квинтэссенция нравственного кодекса, вошедшая в русскую культуру как опорный религиозный прототекст. Божественное откровение отражено в догматах - важнейших истинах, составляющих основу религиозного мировоззрения. В их постоянном утверждении, поддерживании и распространении состоит важная цель религиозного функционального стиля.
Нравственный императив, однако, не является главным в христианстве. Нагорная проповедь - важная, по не единственная и не самая главная часть Евангелия. Главное состоит в том, что эта основная книга христианства открывает человеку путь спасения. Иисус Христос своим Воскресением уничтожил смерть и открыл человеку возможность соединения с Богом. В христианстве противопоставляются Благодать спасения и грех - отсоединение от воли Божией. Свободная воля человека может быть направлена на соединение своей натуры с благодатью или же на потакание низменным сторонам натуры, что ведёт к смерти от греха. Спасение человека возможно через соединение с Богом, принятие Бога через таинство Причастия. Основная цель религиозного стиля - создание текстов, способных склонить свободную волю человека к соединению с Божественной Благодатью и разъяснить смертельные для него последствия греха.
В традиции русского православия духовное соединено с душевным. Душа - ключевое слово православия, а вместе с ним - русского национального самосознания. А. Вежбицкая, определяя ключевые понятия русской культуры, ставит слово душа на первое место среди них . Это тёплое, родное слово для каждого русского, оно связано как с религиозными представлениями о бессмертном нематериальном начале человека, так и с общим национальным представлением о том, что помимо внешней жизни человек имеет внутреннюю, глубинную, причём она-то, жизнь души, и есть главная. Осознан и камертон души - совесть. Жизненный идеал, состоящий в том, чтобы жить по совести, сохранить "душу живу", в русском мире существует, несмотря на многочисленные конкретные отклонения от него в реальности.
Русская философия конца XIX - начала XX в., представленная такими замечательными именами, как В. С. Соловьёв, С. Н. Булгаков, Е. Н. Трубецкой, П. Л. Флоренский, развивала идею Духа и духовности, соединяя научные представления с религиозными и осмысляя понятие истинной духовности человека. Оно связано с верой в идеал Боговоплощения как основной программой человеческой жизни и с постоянной работой мысли и души как условием веры. Именно это даёт человеку высшее достоинство и высшую радость - единение с Богом. Радость эта достижима только посредством духовных усилий.
Религиозный стиль речи, к специальному рассмотрению которого - в силу социально-исторических причин - русистика по-настоящему обратилась только в конце XX в., изучен ещё недостаточно, хотя опора функционально-стилистического описания в отечественной стилистической традиции уже заложена.
Важнейшая из исходных позиций при характеристике функционального стиля - это определение его конструктивного принципа. В. А. Салимовский, первым обратившийся к этой проблеме, формулирует принцип религиозного стиля как "особую содержательно-смысловую и собственно-речевую организацию текстов, назначение которой состоит в содействии единению человеческой души с Богом" . Сравнение с отстоявшимися формулировками конструктивных принципов других стилей (публицистического: сочетание стандарта и экспрессии; научного: отвлечённость и эксплицитная логичность) позволяет заметить, что предложенная формулировка носит предельно общий содержательно-целевой характер.
Предваряя собственную формулировку конструктивного принципа, выделим фундаментальные основания стиля, связанные с религиозным мировоззрением. Первое из них - это дихотомичность, а точнее, - дихотомическая целостность представления о мире. Дихотомия земного и небесного, реального (профанного) и сакрального пронизывает всю жизнь христианина и отражается во всех текстах религиозного стиля речи. Это двоемирие трактуется совершенно определённо: реальное, телесное, дольнее одухотворяется своим стремлением к сакральному, небесному, горнему. Дихотомия дольнего и горнего строится на иерархии (они не равны друг другу) и стремлении временного к вечному, несовершенного к совершенному, земного к небесному. Тексты религиозного стиля не оторваны от реальной действительности, как любое функциональное проявление живого языка, но эта действительность всегда соотнесена с идеальным эталоном - Благодатью Божией, догматами религии, событиями и образами Священного Писания. По православным представлениям, человек греховен, но для него открыт путь очищения от греха и постоянного нравственного совершенствования. Как образ и подобие Божие, как носитель свободной воли, выбор между Благодатью и грехом человек делает сам, а Отец небесный помогает ему не ошибаться.
Дихотомичность "миров" в русском православии накладывается на особую языковую ситуацию. Религиозная деятельность находится в сфере двуязычия , религиозный стиль характеризуется уникальностью текстового корпуса. Его содержательный базис составляют Священное Писание (Библия) и Священное Предание в целом (совокупность канонических текстов, в число которых, наряду с Библией, входят такие жанры, как канон, житие, акафист, молитва, проповеди св. отцов и учителей Церкви и др.). Библия и другие канонические жанры в русском православии представлены на церковнославянском языке, т.е. языке заимствованном. Близкородственный народному русскому, церковнославянский язык изначально и до сих пор служит языком церковных книг и богослужения.
Церковнославянский язык и богослужебные тексты на этом языке занимают особое место в современной русском языке, культуре и текстосфере. Они укоренены в сознании верующих (а в меньшей степени и неверующих) путём бесчисленного чтения, воспроизведения, перевода, пересказа, комментирования, цитирования, отсылок и аллюзий. Они включены в общерусский текстовой фонд в виде прецедентных текстов, в русский язык - своим именословом и частью лексикона (библеизмы), в русское искусство - каноническими сюжетами и образами, но главное - в русское национальное сознание - фундаментальным нравственным кодексом и догматами христианства. Применительно к соотношению церковнославянского и русского языков в период от Ломоносова до наших дней Н. И. Толстой применяет понятие "симбиоз". Он утверждает, что мы свою стилистическую систему "во многом зиждем на русско-церковнославянском симбиозе, скажем "по-славянски": на сосуществовании" . Все современные русские религиозные жанры-текстотипы (проповедь, поучение, послание, житие) интеллектуально производны от одного и того же церковнославянского прототекста - Священного Писания, составляющего их нерушимое идейное основание и вербально-текстовой базис. Вне этой связи религиозный функциональный стиль непредставим. В то же время современные тексты такого рода, естественно, создаются на литературном русском языке и отражают некоторые языковые новшества. Таким образом, противопоставленность при взаимном тяготении к иерархическому единству - наблюдаются и здесь, в сфере языкового выражения.
Функциональное описание религиозного стиля невозможно без учёта прототекстов, а полное жанротекстовое описание должно включать в себя сравнение составляющих его современных текстов с прототекстными аналогами жанра.
Второе мировоззренческое основание религиозного стиля речи - это абсолютизм. Абсолютизм как неограниченная власть -это термин исторической науки, но не будем забывать, что любой монархический или тоталитарный режим имитирует именно религиозную систему, откровенно (царь - наместник Бога на земле) или прикровенно (Сталин - отец народов). Вера абсолютна по определению, это твёрдая убеждённость, не требующая доказательств. Религиозное сознание не знает сомнений в существовании Бога и в истинности Его вероучения. Соответственно, не выражает таких сомнений и религиозная речь.
Столь же несомненным является присущее христианству представление о подлинной нравственности и достоинстве человека, о необходимости стремления к идеалу, к совершенствованию себя и мира. Одной из важнейших семантических универсалий русской культуры, по Вежбицкой, является "любовь к морали - абсолютизация моральных измерений человеческой жизни, акцент на борьбе добра и зла (в других и в себе), любовь к крайним и категоричным моральным суждениям" . Модальность достоверности и уверенности является общей особенностью религиозного стиля речи .
Другое проявление абсолютизма наблюдается при осознании дистанции между человеком и Богом. Верующему свойственна возвышенность мыслей и чувств при соприкосновении со сферой сакрального. Возвышенность связана с таинством обряда, чувством служения, ощущением всеблагости Божества, с чудом, наконец. Ей сопутствует смирение перед волей Божией. Осознание собственной греховности и смиренность естественны для верующего. Благоговейность по отношению к Богу, пафос верности и преданности его заповедям характеризует всю религиозную речь.
Тесная связь дихотомичности и абсолютизма безусловна. Сформулируем конструктивный принцип религиозного стиля как абсолютизм в границах иерархической дихотомичности Божественного и земного.
Как и другие книжные разновидности литературного языка, религиозный стиль осуществляется в письменной и устной формах, преимущественно в виде монолога. Подстили русской религиозной речи в функциональной стилистике ещё не выделялись. Возможно, при решении этой задачи можно опереться на характер адресованное™ и предварительно выделить проповеднический и молитвенный подстили.
Одним из первых в русистике приступив к обследованию религиозных текстов с лингвостилистических позиций, Л. П. Крысий назвал весь текстотип религиозно-проповедническим, подчеркнув тем самым значимость жанра проповеди. Этот богатейший как по содержанию, так и по форме авторский жанр соединяет в себе Откровение (Божественные истины) и толкование этих истин, убеждение в них адресата. В любой своей разновидности проповедь адресована массовой аудитории, воцерковлённой или нет. Это жанр, направленный на утверждение и распространение веры. Круг авторов проповедей составляют священнослужители. По отношению к адресату - пастве - они занимают позицию духовного наставника. Будучи посредниками православных христиан на пути к духовному совершенствованию и Божественной Благодати, проповедники, тем не менее, остаются равными своей пастве перед лицом Бога. По типу авторизации и по адресованное™ к проповеди примыкают жанры церковного послания и поучения. С некоторыми оговорками, к данному подстилю можно отнести также жанр современного жития.
Иная коммуникативная ситуация характеризует молитву -прямое обращение "к Богу, Богородице, святым с просьбой о ниспослании милости или отвращении зла, с хвалой или благодарностью" . Различаются два типа молитвы. Установленная (общая) молитва - это воспроизведение канонического текста. Во время церковной литургии это совместное воспроизведение, умножающее силу воздействия. В личном религиозном обиходе также используются установленные молитвы. Второй тип составляют свободные (частные, личные) молитвы. Они обычно строятся на базе канонического молитвенного текста и дополняются собственным эмоциональным изложением просьбы или благодарности, а иногда свободная молитва полностью представляет собой личный монолог верующего. Наиболее полная классификация текстов православных молитв выполнена в монографии О. А. Прохватиловой. Вера и чувство, а также волевые проявления (намерения, обещания, зароки) соединяются в молитве, образуя неразделимое единство. Прототекст и глубоко личное дополнение к нему образуют речевой симбиоз, для лингвистики труднодоступный в силу своей интимности. Цель молитвы направлена на личное выражение веры, общение с Богом без посредников. Просьбы верующего дают ему надежду, благодарность - душевный покой, обещания для него очистительны. К жанру молитвы в некоторых отношениях близка исповедь -текстовое выражение обряда покаяния в грехах. Этот диалогический жанр протекает в относительно свободной форме, но непременно в границах, заданных церковно-религиозным уставом. Непосредственность общения, особый адресат - Бог, священник как свидетель, посредник покаяния, имеющий данное Богом право освобождать от греха, таинство данного обряда сообщают исповеди глубоко личный характер.
Толстой Н. И. Церковнославянский и русский: их соотношение и симбиоз // Вопросы языкознания. 2002. № 1. С. 90.
Как было сказано в главе 4, изучение церковно-религиозного стиля в светской филологической науке еще только начинается. Не все жанры церковно-религиозной современной речи (молитва, исповедь, напутственное слово, надгробное слово, послание, проповедь и др.) изучены полностью. К настоящему времени имеются исследования жанров церковно-религиозных посланий и проповедей. Как показывают проведенные исследования (Л.П. Крысий, Н.Н. Розанова, М. Войтак, С.А. Гостеева, О.А. Крылова, А.Д. Шмелев и др.), стиль этих жанров довольно близок, хотя есть и различия, определяемые в наибольшей степени различиями формы речи в этих двух случаях: послания представляют собой письменные тексты (впрочем, предназначенные для их оглашения в храмах), а проповеди всегда произносятся устно (хотя позже могут быть и опубликованы, тогда их тема определяется в названии: «Проповедь вдень памяти Вифлеемских младенцев», «Проповедь на притчу о богаче». (См.: Розанова 2000:238.)
Послание - это комплексный речевой жанр, поэтому он представляет собой (как и проповедь) систему целого ряда речевых жанров - таких, как приветствие, поздравление, напоминание (повествование) о том событии библейской истории, которое отмечается в этот день и которому посвящены послание или проповедь, восхваление Православной церкви, призывы к соблюдению евангельских заповедей и церковных установлений, поучение; кроме того, в тексты посланий и проповедей включаются элементы повествования, связанные с современными событиями из жизни Церкви, священнослужителей или страны, на которые автор хочет откликнуться и которым хочет дать свою оценку.
Сказанным определяется отбор и организация языковых средств, в состав которых входит не только нейтральная и общекнижная лексика, но и архаически-возвышенная лексика, а также лексика с газетно-публицистической функционально-стилевой окраской.
Примеры (из Пасхальных и Рождественских посланий Патриарха Московского и всея Руси Алексия II):
(1) Возлюбленные о Христе Воскресшем Преосвященные архипастыри, честные пастыри и весь клир церковный, досточтимые иноки и инокини, боголюбивые миряне ~ чада нашей Святой Матери-Церкви, пребывающие в России, Странах Содружества Независимых Государств и Балтии, а также во многих других государствах мира на всех континентах!
Ныне мы празднуем Пасху Христову, Светлое Христово Воскресение! От всего сердца, с чувством духовного ликования поздравляю всех вас, дорогие мои, с этим светлым и благословенным праздником!
(2) Да озарится пасхальной радостью и светом каждый дом, каждая семья, каждая иноческая обитель! Пусть праздник Пасхи Христовой придет к тем, кто одинок, кто болен, кто пребывает в заточении, - ко всем, кто в эти пасхальные дни не может быть в храме и вместе со всей Церковью участвовать в праздничной молитве и в общем пасхальном торжестве/
В России, в других странах Содружества Независимых государств и Балтии постепенно преодолеваются наиболее тяжелые кризисные явления. Однако жизнь наших стран и народов продолжает оставаться весьма непростой. По-прежнему за порогом бедности находятся многие люди, честно и достойно трудящиеся на народное благо. Недостаточной остается забота властей и общества в целом о пожилых и немощных, многодетных семьях, детях-сиротах и других социально не защищенных людях. Не преодолены последствия кровопролитных межэтнических конфликтов.
Как ни для каких других, для текстов церковно-религиозных жанров важен образ автора. Как и коммуникативная цель, образ автора в текстах, реализующих церковно-религиозный стиль, является сложным, двусторонним. С одной стороны, это духовный пастырь, наставник всех мирян, а с другой, он сам - одно из «чад Матери-Церкви», как называют себя православные священнослужители. Отсюда и варьирование языковой формы, обозначающей повествователя: это может быть и «я авторское», за которым стоит образ наставника, и «мы авторское» с тем же значением, когда автор отъединен от адресата (ниже примеры 1 и 2); а может быть мы. инклюзивное т. е. мы «всеобщности», когда автор не отделяет себя от адресата (пример 3): 1) С радостным, светлым чувством я обращаюсь к вам со словами мира и любви о Христе... 2) Мы посетили Алма-Атинскую епархию в Казахстане... Мною посещены также епархии Тверская, ...; 3) И мы, чада Божий, возрадуемся ныне и проследуем в Вифлеем. Поэтому можно говорить об образе автора церковно-религиозных текстов как об образе посредника между Церковью - «наместницей Бога на Земле» - и верующими, народом.
Важной специфической чертой стиля, связанной с образом автора, является отсутствие авторского волеизъявления в форме категорического приказа. Хотя такой компонент содержания, как наставление, поучение, присутствует, однако долженствующе-предписующий характер изложения этому стилю чужд (в отличие от официально-делового стиля). Например: Мы хотим, чтобы наши верующие не были ограничены только знакомством через средства массовой информации о том, как будет проходить празднование в Святой Земле или нашей первопрестольной столице Москве, а чтобы они лично приняли участие в великом Юбилее в своей церковной общине, в своем родном городе, районе или селе.
Даже в тех случаях, когда о каком-либо явлении у всех священнослужителей складывается отрицательное мнение, как в случае с показом по телевидению фильма Мартина Скорсезе «Последнее искушение Христа», то и в этом случае обращение к пастве не содержит категорического запрета, а строится как система речевых актов увещевания, совета и просьбы:
Этот фильм /который хотят показать по телевизору... /он нехороший... Там показывают сплошное кощунство... // Тем более это всё смешано/ для нас с дорогим Священным Писанием/и Преданием/ о Господе нашем Иисусе Христе // Поэтому пожалуйста / отнеситесь к этому серьезно (из храмовой проповеди - пример Н.Н. Розановой (Розанова 2000).
Воздействие проповеди и послания - это в первую очередь воздействие эмоциональное: автор стремится воздействовать не столько на рациональную, сколько на эмоциональную сферу адресата, широкого круга верующих. Поэтому стиль посланий и проповедей отличается эмоциональностью. В устной форме речи (в проповедях) это получает воплощение « в своеобразии просодического оформления текста (обилие растяжек, "риторические" паузы, замедление темпа, разного рода акцентные выделения и различные просодические средства выражения модальности). Ср.: Мы далеко (со слезами в голосе) не понимаем / други наши / сколь необходимы молитвы для нас/ Пречистыя Матери Господа/и чтобы видеть эту необходимость / нужно о-о-око / или у-у-м / гораздо чище и светлее нашего // (Розанова 2000:236).
В письменных текстах (в посланиях) эта высокая степень экспрессии создается за счет повторов, риторических обращений, восклицательных предложений, и в обоих жанрах эту же функцию несет архаически-возвышенная лексика. Например:
Где нам на все взять силы и терпение, из какого источника черпать вдохновение?; Верны и непреложны слова апостольские и слова святительские!
Поздравление, пожелание нередко слиты воедино с наставлением (поучением):
Дорогие мои! Господь и Спаситель наш Иисус Христос да укрепит нас на жизненном пути, которым следует каждый из нас! Устами святого Апостола Павла Господь призывает нас жить в любви, а не в ненависти, в скорби быть терпеливыми, делать людям как можно больше добра, утешаться надеждой и в вере быть непоколебимыми.
Среди функциональных разновидностей современного русского языка следует выделить и религиозный стиль. Как известно, в русской православной церкви богослужение осуществляется главным образом на церковнославянском языке, однако используется и русский язык - в жанрах проповеди, исповеди, свободной молитвы и некоторых других. В последние годы русская религиозная речь звучит и за пределами храма - в выступлениях священников по радио, телевидению, причем не только в религиозных передачах, но и в светских репортажах, посвященных значимым событиям общественной жизни (например, при освящении новых школ, больниц); на русском языке издается популярная религиозная литература. Можно, следовательно, говорить о том, что современный русский литературный язык весьма широко используется в религиозных целях. Поскольку же, как видим, его употребление обнаруживает устойчивые стилистические особенности, обусловленные сферой общения, спецификой веры, есть все основания среди речевых разновидностей русского литературного языка выделять церковно-религиозный функциональный стиль, определяемый речевой реализацией религии как одной из форм общественного сознания.
Рассматривая веру и религию в качестве экстралингвистической основы этого стиля, мы должны интерпретировать их с позиций не атеистического, а религиозного сознания, так как именно последнее воплощается в религиозных текстах, определяя их специфические стилевые черты.
Согласно учению церкви вера является союзом между Богом и человеком. В другой формулировке, тождественной этой по своей сути, вера есть «присутствие и действие Бога в человеческой душе» (Настольная книга священнослужителя. Пастырское богословие. М., 1988. Т. 8. С. 165). Самое высокое достоинство человека состоит в том, что он является образом и подобием Божиим (т.е. наделен способностью творчески преобразовывать мир). Бог вложил в человека чувство истины, и она узнается посредством религиозного опыта души как нечто близкое, родное, давно забытое, как свой Первообраз.
Вера человека становится по-настоящему глубокой, когда слово Божие делается его внутренним достоянием, его словом. Иначе говоря, человек, воспринимая слово Божественного откровения, соглашается с ним, принимает его и осознает уже как свою высшую ценность. Вера предстает поэтому как общение, в котором душа человека предельно близка Богу, а Бог предельно близок человеческой душе. Вместе с тем единение с Богом невозможно без единения с другими людьми. Поэтому сущностным признаком христианской веры является соборность - духовная общность многих людей, объединенных любовью к одним и тем же абсолютным ценностям.
На вере основывается религия. Содержание религии как формы общественного сознания составляют образы, мысли, эмоции, аффективно-когнитивные ориентации, ценностные установки, нормы. Главный компонент религиозного мировоззрения - система догматов (важнейших религиозных истин), соотносимая с типичными состояниями душевной жизни верующего человека. В христианской религии такими состояниями являются переживание любви, благоговения, трепета, чувство «ранга», собственного несовершенства и некоторые другие. Важно отметить, что религиозные истины как ценностно-смысловые структуры, отвечающие глубинным духовным потребностям верующего человека и опытно переживаемые им, не нуждаются в каких-либо внешних, формально-логических доказательствах.
Воплощающая веру религиозная деятельность, в том числе речевая, строго нормирована в отношении как ее содержания, так и эмоциональной тональности ее актов. Нормы этой деятельности во многом определяют характер духовных интенций, речевого и практического поведения верующего человека. Можно сказать, что церковно-религиозная речь служит хорошей иллюстрацией положения теории дискурса о том, что люди говорят «внутри дискурсивных правил» (М. Фуко). Даже в свободной молитве человек, достигший высокого уровня духовности, строго следует рекомен дации: «Да будет у тебя в уме и в сердце то, чтобы всецело объеди нить свою волю с волей Божией и ей во всем подчиняться и от нюдь не желать волю Божию преклонить на свою волю…» (На стольная книга священнослужителя. Тематический материал для проповеди. Т. 6. М, 1988. С. 397). Примеры:
Господи, спаси, ибо я погибаю. Наставь меня на путь истины, добра и правды, и укрепи на этом пути, и избавь меня, Господи, от искушений. А если Тебе угодно послать мне искушения, утверди и укрепи мои слабые силы в борьбе с ними, дабы мне не пасть под тяжестью их и не погибнуть для царствия Твоего, уготованного для любящих Тебя от создания мира.
Господи, Ты являешь нам бесконечную милость и любовь. Ты с великим долготерпением ожидаешь покаяния и исправления нашего. Научи и меня от сердца простить ныне всем, кто когда-либо оскорбил и обидел меня. Ибо ты, Господи, оставляешь долги только тем, кто сам умеет оставлять должникам своим . - Протоиерей Артемий Владимиров.
Нетрудно заметить, что содержание молитвенных прошений определяется религиозным учением: это просьбы Божественной помощи в исполнении христианских заповедей (Наставь меня на путь истины, добра и правды… Научи и меня от сердца простить ныне всем, кто когда-либо оскорбил и обидел меня.) При этом молитвенная речь реализует комплекс характерных эмоционально-психологических состояний - любви, доверия, надежды, смирения, предания себя на волю Бога и др.
Стилевые черты церковно-религиозной речи
Рассмотренные экстралингвистические основания церковно-религиозного стиля речи детерминируют его конструктивный принцип - особую содержательно-смысловую и собственно речевую организацию текстов, назначение которой состоит в содействии единению человеческой души с Богом. Этот принцип реализуется комплексом специфических стилевых черт, важнейшими из которых являются:
- - архаически-возвышенная тональность речи, соответствующая высокой цели религиозной деятельности и служащая проявлением складывавшейся веками традиции общения с Богом;
- - символизация фактов и событий невидимого мира, а также возможных вариантов нравственно-религиозного выбора человека;
- - ориентированная на религиозные ценности оценочность речи;
- - модальность несомненности, достоверности сообщаемого.
Первая из названных стилевых черт - архаически-возвышенная тональность речи - определяется возвышенностью религиозных мыслей, чувств, ценностных установок, которые предполагают использование соответствующих им своей стилистической окраской языковых средств - прежде всего церковнославянизмов. Это не только разноуровневые языковые единицы, но и так называемые коммуникативные фрагменты, т.е. «готовые к употреблению куски языкового материала» (Б.М. Гаспаров): любящий Отец, очистит от грехов, нашего ради спасения, чудо творения Божия, сходит с небес, путь искуса и испытаний, стал Жертвой за нас и т.п. Такого рода языковые и речевые единицы аккумулируют в себе многовековой опыт религиозного общения, они «населены голосами» предшествующих поколений верующих (наших «братьев и сестер»), - голосами, выражающими то же чувство любви к Богу и ближним, которое испытывает верующий человек, произнося молитву или «сердцем» воспринимая проповедь. Поэтому стилистическая окраска языковых единиц, традиционно используемых в богослужении (окраска, усиливаемая особым тембром, интонацией, ритмом речи и образующая единый комплекс коммуникативных средств с церковной музыкой, живописью), выполняет особую функцию - поддерживать в каждом верующем человеке ощущение своей неотделимости от духовной общности людей, связанных верой в чреде поколений. Иными словами, указанная тональность, соответствуя возвышенным религиозным мыслям и чувствам, служит, кроме того, проявлением соборности христианской общины.
О важности использования в религиозной коммуникации возвышенно-архаизированных церковнославянских средств и неоправданности употребления здесь языковых единиц, вызывающих ассоциации нерелигиозного характера, особенно слов со сниженными коннотациями, убедительно писал известный отечественный теоретик проповеди Амфитеатров: что было бы, спрашивал он, «если бы мы, подражая светскому языку, вместо „Господь Иисус“ стали бы говорить «господин Иисус», вместо «братие» - «братцы», вместо «крещение» - «купание», вместо «таинство» - «секрет», вместо «чудо» - «диковинка» и т.п.» (Цит. по кн.: Архиепископ Аверкий (Таушев). Руководство по гомилетике. М., 2001. С. 85).
Вторая из названных стилевых черт - символизация событий невидимого мира - основывается на том, что абсолютные по своему значению духовные факты не могут быть представлены в человеческом общении иначе, как с помощью символов, помогающих, насколько это возможно, постичь содержание религиозных истин. Поэтому церковно-религиозная речь обязательно является символической. Важнейшими средствами выражения данной стилевой черты выступают те тропы и фигуры речи, которые отражают сходство явлений, - главным образом метафоры, аллегории и сравнения.
Рассмотрим высказывание: С тех пор начался суд над миром . Метафоричность слова «суд» помогает понять - хотя бы в самых общих чертах - истину о наказании от Бога за грехи людей. Углубленное же ее толкование дается в развернутом контексте, причем с использованием новых символов:
Бог не похож на земного судью, он не судит и не осуждает нас бесчеловечно, следуя букве закона. Нет, к нам приходит Божья любовь, приходит ко всему роду человеческому и к каждому из нас. И тогда что-то с нами происходит… Любовь Божья… вдруг попадает в грязь и холод немой души, и тогда происходит взрыв. Не потому, что у Бога есть ярость или гнев, это есть только у человека, а потому, что встретилось чистое и нечистое… - и происходит буря. - Проповедь протоиерея Александра Меня.
Приведем еще примеры символов-метафор:
Что такое невидимое? Невидимое - здесь, рядом с нами, в нашей душе…; Куда вознесся Господь? Где Он пребывает? Разумеется, не на том небе, которое видят наши глаза и которое простирается над нашей головой…; Вы часто слышите слово «искупление». Что оно значит? Дословно оно означает «выкуп», «освобождение», «приобретение для себя». Этим словом мы и передаем смысл таинственного действия Божия, которым нас, грешных и слабых, Господь освобождает из-под власти сатаны… - Протоиерей Александр Мень; …крест и страдания - удел избранных, это те тесные врата, которыми входят в Царство Небесное. - Архимандрит Иоанн (Крестьянкин).
В религиозно-символической функции, помимо собственно метафор, широко употребляются аллегории - вид развернутых (текстовых) метафор, выражающих отвлеченное содержание с помощью конкретных представлений. В приводимом ниже фрагменте проповеди священник истолковывает символический смысл евангельского повествования о Марии Магдалине, оплакивающей Иисуса Христа:
А Мария стояла у гроба и плакала. Душа, потерявшая Бога, испытывает страдания и скорбь. Она ищет пристанища и не находит. Ничто не может заменить ей общения с Отцом Небесным.
И, когда плакала, наклонилась во гроб… Если душа жива и желает понять смысл своего бытия, то, размышляя, она непременно придет к проблеме смерти, которая неумолимо приближается с каждым прожитым днем. Примириться со смертью бессмертный человеческий дух не в силах. Если в конце жизни небытие, то зачем быть?
…И видит двух Ангелов, в белом одеянии сидящих, одного у главы и другого у ног, где лежало тело Иисуса. От смерти мысль человека неизбежно обращается к невидимому миру. И человек встречает свидетелей мира духовного: храмы, иконы, церковное пение… - Протоиерей Дмитрий Смирнов.
Как известно, в евангельских притчах, являющихся аллегорическими текстами, в символической форме наряду с событиями невидимого мира представлены религиозно-нравственные позиции людей. Показателен в этом отношении фрагмент из притчи «О блудном сыне» и комментарий к нему проповедника:
Старший же сын его был на поле и, возвращаясь, когда приблизился к дому, услышал пение и ликование.
И призвав одного из слуг, спросил: что это такое?
Он сказал ему: брат твой пришел; и отец твой заколол откормленного теленка, потому что принял его здоровым.
Он осердился и не хотел войти. Отец же его, вышедши, звал его.
Но он сказал в ответ отцу: вот, я сколько лет служу тебе и никогда не преступал приказания твоего; но ты никогда не дал мне и козленка, чтобы мне повеселиться с друзьями моими.
А когда этот сын твой, расточивший имение свое с блудницами, пришел, ты заколол для него откормленного теленка.
Он же сказал ему: сын мой! Ты всегда со мною, и все мое твое.
А о том надобно было радоваться и веселиться, что брат твой сей был мертв и ожил; пропадал и нашелся.
Прежде всего эта притча о нашем Небесном Отце. Когда мы говорим: «Не спасусь, не годен, не годна, нет надежды», - вспомним, что есть Тот, Кто нас ждет, потому что мы все Его дети.
Это также притча о самодовольных людях… Вы посмотрите на этого сына старшего. Он ведь всегда с отцом, а как он не похож на него. Совсем на него не похож! Потому что у него нет любви, нет доброго отношения к своему брату, да и к отцу. Завистливый самодовольный человек. - Протоиерей Александр Мень.
Важная особенность веры как особого вида познавательно коммуникативной деятельности заключается в том, что усвоение религиозной истины означает не только и не столько рациональное, сколько интуитивно-эмоциональное ее постижение, «принятие сердцем». Поэтому в религиозной речи при символизации явлений духовного мира широко используются сравнения, отсылающие человека к его нравственно-религиозному и житейскому опыту.
В приводимом ниже фрагменте текста смиренная любовь Иисуса Христа сравнивается с материнской готовностью служить своему младенцу в самых унизительных формах. Это сравнение делает доступной религиозную истину о кенотической любви Иисуса Христа, помогает «почувствовать» ее, тем самым установить контакт евангельского слова с человеческой душой:
Выражаясь в формах Священного Писания, мы можем сказать, что Бог есть смирение. И смиренному Богу свойственна смиренная любовь, а не свысока… Бог, сотворивший словом Своим все сущее, воплотился и жил, унижая Себя до пределов нам недоступных. Это есть характерная черта любви Божией: она самоистощающая, кенотическая, - так Господь, чтобы восприняли Его слово, до Своего распятия на голгофе мыл ноги апостолам и сказал: «Я дал вам пример, чтобы и вы делали то же, что Я сделал вам».
В любви человеческой есть любовь, которая несколько больше, чем все другие человеческие проявления, приближается к этому виду кенотической любви - это любовь матери: она все переносит от своего младенца; она готова на все унизительные формы служения своему младенцу, - это и есть кенотическая любовь матери. И отцы то же делают, но в иных формах. Более ярко это выражается в положении, которое воспринимает на себя мать ребенка. - Архимандрит Софроний.
Нужно подчеркнуть, что символизация проявляет специфику церковно-религиозного стиля речи не просто как формальный способ непрямого выражения смыслов (этот способ применяется и в других областях коммуникации, в том числе в художественной, политико-идеологической сферах), но как необходимая структурная особенность религиозной деятельности, состоящая в знаково-символическом выражении Божественных истин для их усвоения людьми. В свою очередь, метафоры, аллегории, сравнения, используемые в символической функции, создают своеобразие церковно-религиозного стиля именно их смысловой отнесенностью к духовному миру, их включенностью в деятельность, направленную на сближение души человека с Богом.
Органично связана с базовыми экстралингвистическими факторами рассматриваемого функционального стиля и такая его черта, как основанная на христианских ценностях оценочность речи. Действительно, она определяется самой мотивацией религиозной деятельности - преобразовать грешный земной порядок жизни, все житейские отношения по образцу небесных - святых, совершенных. При этом верующий человек должен стремиться очистить свою душу от греха и развить в ней добродетели, являющиеся отражением Божественных совершенств
Отсюда, с одной стороны, проникнутая чувством раскаяния негативная самооценка в исповедальной, в том числе молитвенной, речи (пример 1), а также резко негативная оценка враждебных Богу сил (пример 2), с другой - позитивная оценочность речи, прославляющей Бога и святых (пример 3):
(1) Господи, мой Господи! Я - бездонная пропасть греха: куда ни посмотрю в себя - все худо, что ни припомню - все не так сделано, неправильно сказано, скверно обдумано… И намерения и расположения души моей - одно оскорбление Тебе, моему Создателю, Благодетелю!
- о. Борис Николаевский; Исповедуем мы, многогрешные, Господу Богу Вседержителю… и тебе, честный отче, все наши грехи вольные и невольные… Согрешили немилосердием к бедным, не имели сострадания к больным и калекам; согрешили скупостью, жадностью, расточительностью, корыстолюбием, неверностью, несправедливостью, жестокосердием.
- Чин общей исповеди, составленный архиепископом Сергием (Голубцовым).
(2) …у бесов когтей нет. Изображают их с копытами, когтями, рогами, хвостами потому, что для человеческого воображения невозможно гнуснее этого вида и придумать. Таковы в гнусности своей они и есть, ибо самовольное отпадение их от Бога и добровольное их противление Божественной благодати из Ангелов света, какими они были до отпадения, сделало их ангелами такой тьмы и мерзости, что не изобразить их ни каким человеческим подобием.
- Архимандрит Иоанн (Кре стьянкин);
(3) Он [Бог] - свет без всякой тьмы по Своему божественному разуму, как всеведущий, познающий все существующее вполне истинно и совершенно до мельчайших подробностей. Он - свет и чистота по Своей божественной воле, как всесвятый, гнушающийся всего нечистого и любящий только святое и чистое. От Него исходит свет разумности, истины, добродетели и святости.
.
Широко представлены в религиозных текстах развернутые оценочные описания важнейших христианских добродетелей и основных человеческих пороков, обличения и увещевания.
Природой веры определяется также модальность несомненности, достоверности речи . В самом деле, вера предполагает убежденность человека в существовании Высшего Начала (Бога) и в истинности Его откровения. Согласно церковной доктрине ошибаться может светский оратор, в том числе ученый, поскольку он исходит из личных убеждений, между тем в церковно-религиозных текстах воплощено Божественное учение, являющееся абсолютно истинным. Характерным маркером этой убежденности выступает завершающая проповедь или молитву частица аминь - «истинно, верно».
Наиболее активными языковыми средствами выражения уверенности в истинности сообщаемого являются так называемые фактивные глаголы (знать, помнить, веровать, верить и др.), вводные слова со значением уверенности, существительные истина, правда и производные слова истинный, истинно, поистине, воистину: …Мы с вами именуемся христианами, потому что знаем: самым явным образом Бог открылся человеку в лице Христа; Мы знаем, что слово Господне истинно; …мы верим, что скала Церкви незыблема; Эту печальную правду апостол выразил словами…; Бог смерти не сотворил, и, разумеется, грех не мог ис ходить от Того, Кто есть высшее Добро. - Протоиерей Александр Мень.
Убеждающую силу имеют для сознания верующего человека ссылки на высший авторитет Священного писания, на свидетельства святых отцов Церкви. Этим обусловлено широкое использование конструкций чужой речи (прямой и косвенной):
Слово Божие Ветхого и Нового Завета вещает убедительно, что при конце мира последует общее воскресение мертвых; Слово Божие неложно говорит нам: <…>; Сам Господь во Святом Евангелии неоднократно уверяет нас в бытии будущей загробной жизни: Истинно, истинно говорю вам: наступает время, и настало уже, когда мертвые услышат Глас Сына Божия. - Архимандрит Кирилл (Павлов).
Часто встречающиеся в религиозных текстах повествования о сверхъестественных событиях (чудесах) тоже являются выражением веры как не требующей доказательств убежденности в существовании Божественных сил. Характерно, что во многих случаях священник говорит о чудесах как о засвидетельствованных в церковной истории фактах - с указанием имен собственных и дат:
…узнавши от родственников, что действительно в храме Преображения на Ордынке есть икона Богоматери «Всех скорбящих радость», она призвала с нею священника к себе на дом и по совершении молебна с водоосвящением получила исцеление. В воспоминание сего чуда, первого чуда от иконы «Всех скорбящих радость», и был установлен в ее честь праздник 24 октября (6 ноября). И в настоящее время этот чудотворный образ находится в храме на Ордынке. - Архимандрит Кирилл (Павлов).
Языковые средства церковно-религиозного стиля
Из предшествующего изложения видно, что спецификой веры определяются важнейшие черты церковно-религиозного стиля речи, создаваемые закономерным отбором и употреблением языковых средств. Рассмотрим подробнее эти средства.
Как отмечалось, разноуровневым языковым единицам, регулярно используемым в русской религиозной речи, присуща особая архаически-возвышенная функциональная окраска, которую можно назвать церковной. Фонд этих единиц (и правил их реализации) представлен прежде всего заимствованиями из старославянского языка.
Так, на фонетическом уровне наряду с современными русскими нормами произношения действуют церковно-славянские нормы (Прохватилова О. А. Православная проповедь и молитва как феномен современной звучащей речи. Волгоград, 1999): нередко сохраняются качественные и количественные характери стики гласных полного образования в безударных позициях (Г[о]сподь; б[о]г[о]угодн[о]; [о] ни[спо]слании); эпизодически произносится ударный [э] после мягких согласных, шипящих и [ц] перед твердыми согласными (освя[ш:’э]нной; при[н’эс]; ко[п’иjэм]); в отдельных случаях отмечается звонкость парных согласных в позиции конца слова (запове[д’]).
Особенно широко используются лексические церковнославянизмы: благо, храм, забвение, обрести, смиренный, уповать и др.
В области морфемики характерны старославянские приставки и суффиксы: пресвятой, пречистый, премилостивый, изведать, изгнать, искупить, создатель, покровитель, утешитель, сеятель, заступление, дерзновение, служение, смирение и подобные.
Говоря о способах словообразования, нужно отметить, что в церковно-религиозной речи значительно шире, чем в других речевых сферах, представлены словосложение (благодеяние, долготерпение, милосердие, песнопение, человеколюбие, богобоязненный, чудотворный и т.д.) и субстантивация (напитать алчущего, напоить жаждущего, одеть нагого, научить неведущего, подать ближнему и т.д.).
Эпизодически используются морфологические старославянские средства, придающие выражению окраску церковной речи, в частности формы звательного падежа имен существительных: владыко, отче, Богородице , родительного падежа единственного числа мужского рода имен прилагательных и причастий: свята го, честна го, озаривша го и др.
Указанную коннотацию имеют и синтаксические библеизмы - инверсии в словосочетаниях с согласованием: Отец Небесный, Дух Святой, слово Божие, царь иудейский, род человеческий, море житейское и т.д.
Разумеется, архаически возвышенная окраска присуща и многим единицам нестарославянского происхождения, также образующим фонд активно используемых средств церковно-религиозного общения, например словам дерзать, кроткий, обет, ропот, страсть, хула и др. В создании и выражении этой окраски значительна роль средств экспрессивного синтаксиса, в том числе нанизывания однотипных конструкций (См.: Крысин Л. П. Религиозно-проповеднический стиль и его место в функционально-стилистической парадигме русского литературного языка // Поэтика. Стилистика. Язык и культура. Памяти Т. Г. Винокур. М., 1996).
Нужно иметь в виду, что отбор и использование языковых единиц с архаически-возвышенной коннотацией - это лишь одна из многих закономерностей, определяющих стилистико-речевую системность религиозной речи. Так, выше отмечалось регулярное использование средств символизации явлений духовного мира (метафор, аллегорий, сравнений). Широко употребляются и другие тропы и фигуры речи, причем их функции состоят не столько в ее украшении, сколько в эффективной реализации коммуникативных заданий религиозной сферы, прежде всего задачи эмоционального воздействия на сознание адресата. Активны, как уже указывалось, средства, выражающие модальность несомненности сообщаемого (вводные слова соответствующей семантики, конструкций чужой речи и др.). Часто употребляются оценочные языковые единицы, образующие в религиозной речи своего рода стилистическую антитезу святость (добродетель) - грех . Широко используются грамматические средства экспрессивного усиления оценки: приставка пре , выражающая высшую степень качества: преблагословенный, пресвятой, пречистый ; формы превосходной степени имен прилагательных: честнейшая, славнейшая, величайший, самая могущественная и под. Соборность религиозного общения обнаруживает себя в активном употреблении личного местоимения 1го лица множественного числа, а также личного притяжательного местоимения наш и соответствующих форм глагола: …мы можем перейти от осквернения к вечному спасению. И это в нашей воле. Это зависит от нас. И когда мы будем делать это маленькое дело соответственно нашим маленьким силам, то может прийти к нам великая сила Бога. А мы себя приготовляем только тем, что поучаемся в этом слове день и ночь… - Архимандрит Софроний.
Важно иметь в виду, что в любом церковно-религиозном тексте (а часто и в отдельном его фрагменте) обнаруживается проявление целого комплекса стилевых черт, создаваемых специфическим отбором и использованием средств языка:
…мы уповаем на милость Божию, надеемся на то, что грехи не совсем еще погубили нашу душу.
Вы спросите: «А разве душа не бессмертна?» Конечно, бессмертна, но если вся она пропитана злом, то в процессе очищения она как бы потеряет себя. Что от нее останется?
…Но тот, кто еще здесь, в этой земной жизни, собирает себе духовные сокровища молитвой, добром и борьбой с собственными грехами, приближает себя к евангельскому идеалу, еще до смерти начинает взращивать крылья, которые понесут его в вечность. - Протоиерей Александр Мень.
Налицо и языковые единицы с архаически-возвышенной окраской (уповаем, Божию, взращивать), и метафоры-символы, имеющие эту же окраску (очищение, крылья, духовные сокровища), и слова религиозно-оценочной семантики (грех, зло, добро), и маркер достоверности речи (вводное слово конечно) в составе вопросно-ответного комплекса. Показательно, кроме того, использование личного местоимения Мы и личных форм глагола: мы уповаем…, надеемся.
В этом сочетании, «сплаве» указанных черт проявляется стилистико-речевая системность церковнорелигиозного стиля, создаваемая закономерным использованием взаимосвязанных языковых единиц и выражающая специфику религиозной речи.
Вместе с тем церковно-религиозная речь неоднородна. Рассмотренные инвариантные ее особенности всегда дополняются частными признаками, присущими тому или иному жанру, а в его рамках - той или иной типовой текстовой единице - славословию, благодарению, прошению, покаянию, изъяснению вероучительных истин, повествованию о событиях священной истории, наставлению, обличению и др.
Например, молитвенное прошение, а также пастырское наставление предполагают, в частности, использование определенно-личных предложений с главным членом, выраженным повелительным наклонением глагола. (Совершаемые при этом иллокутивные акты, разумеется, различны: в первом случае это мольба, во втором - настоятельный призыв.) Господи, прости нас, грешных! Даруй же нам всем, Господи, спасительно провести время поста и покаяния…; Помогайте вся кому. Не будьте памятозлобны . Если призыв обращен не к группе прихожан, а ко всем последователям христианского учения, то предложение получает обобщенноличное значение: Не убий.
В наставлении, кроме того, широко представлены предложения с составным глагольным сказуемым, включающим модальные слова со значением долженствования или необходимости: Мы должны любить Бога всем сердцем; Должно всемерно сохранять чистоту своей души, необходимо всемерно избегать всех соблазнов и обольщений. Но в отличие от официально-деловых текстов, выражающих правовое предписание, здесь реализована модальность призыва или поучения.
В какой-либо другой текстовой единице, например, в изъяснении религиозной истины, обнаруживается уже во многом иной набор часто употребляемых языковых и речевых средств. Ими будут именные подлежащно-сказуемостные предложения (N1 -N1): Грех - это сознательное нарушение воли Божией; Крещение есть таинство Церкви ; сложные предложения с союзами или союзными аналогами причинной и следственной семантики: Христос родился от Девы, потому что Мария не могла принадлежать никому: ни родителям, ни мужу; Мы - люди, и поэтому Бог открывается нам в человеческом образе. Закономерно появление вопросно-ответных ходов, активизирующих внимание слушателей: Кто такой пророк? Это человек, устами которого говорит Дух Божий; Что это значит? Это значит, что силой Господней мы делаемся соучастниками Славы Христовой.
Примечательно, что в соответствии с целеустановкой тех или иных текстовых единиц у них появляются характерные семантические оттенки грамматических форм. Например, при истолковании евангельских притч и иных повествований проповедник не редко использует глагольную форму настоящего времени, имеющую особое значение - настоящее всевременное. В отличие от отвлеченной вневременной семантики, отражающей некоторую закономерность (Солнце всходит на востоке ), всевременное значение отражает действие, совершаемое не просто всегда, но в момент речи и всегда . По словам Д.С. Лихачева, «это настоящее время сейчас совершающегося события и одновременно изображение „вечности“» (Лихачев Д. С. Избранные работы. Л., 1987. Т. 2. С. 565). Примеры:
И мы, подобно апостолу Петру, утопавшему в море, утопаем в море житейском <…> Но и теперь..» вы увидите близ себя Господа, ходящего по морю. Он, премилосердный, всегда с нами, во всякое время дня и ночи Он призывает нас небоязненно прийти к Нему, всегда простирает к нам божественную руку Своей всемогущей помощи. - Архимандрит Кирилл (Павлов)
…вспомним о нашем Небесном Отце, который стоит, который ждет, который примет каждого, кто из глубины души скажет: « Отче, я согрешил перед небом и перед Тобой». - Протоиерей Александр Мень.
Налицо модификация семантики языковой единицы в соответствии со спецификой речевой разновидности, ее коммуникативных установок.
Таким образом, в церковно-религиозных текстах наряду с их инвариантными стилевыми характеристиками проявляются особенные черты, связанные со спецификой жанров, а также отдельных типовых текстовых единиц.
Заимствования из других стилей
В речевых произведениях рассматриваемого функционального стиля эпизодически могут употребляться языковые и речевые средства, типичные для других стилей. Свидетельствует ли это о « многостильности» религиозной речи, об отсутствии у нее стилевого единства?
Нет, не свидетельствует. Как уже не раз отмечалось, функциональный стиль - это особое качество речи, особый характер ее организации, определяемый в первую очередь некоторой общей коммуникативной целеустановкой (назначением соответствующего вида деятельности). В нашем случае целеустановка состоит в упрочении веры (союза человека с Богом). Для ее достижения могут привлекаться и те средства, которые обычно используются в иных коммуникативных сферах. Тогда иностилевые единицы органично включаются в речевую систему религиозного текста, их функциональная окраска не контрастирует с общей тональностью речи, а осложняет ее в соответствии с особенностями конкретной коммуникативной ситуации. Рассмотрим несколько примеров:
- Если есть среди кающихся ныне такие, кто совершил когда-либо непосредственное убийство, то есть убил кого-либо волею или нечаянно каким-либо орудием, рукою, отравою или еще чем, надо покаяться отдельно священнику. - Архимандрит Иоанн (Крестьянкин)
- Вот наступает зима, и вся природа как бы умирает. Деревья стоят без листьев, травы и цветы помертвели, ни одна птица уже не поет в лесу, насекомые лежат оцепенелые в своих убежищах. Но вот наступает весна, приходит новая жизнь и все оживает. Являются трава и цветы, деревья снова получают сок и облекаются в красоту свою… - Архимандрит Кирилл (Павлов)
- …в уличной толпе нам случается видеть какого-нибудь забулдыгу, который только что спьяну вывалялся в грязи. …Но ведь мы сами во всем подобны этому несчастному, если не гораздо хуже его. Одежды наших душ замараны смрадной грязью страстей и похотей. - Митрополит Владимир.
Первый текстовой фрагмент представляет собой доказательство (в особом, религиозном, смысле слова) и содержит научную терминологию: окружность, центр, точка, радиус . При этом цель речи священника, разумеется, состоит не в геометрическом обосновании религиозной истины. Она заключается в эффективном, соответствующем особенностям религиозного сознания применении аналогии - « наглядного доказательства», которое позволяет с опорой на жизненный (школьный) опыт лучше усвоить постигаемую верой истину. Таким образом, проповедник в своей речи строго следует нормативной для религиозной деятельности установке на использование конкретного жизненного опыта верующих. Реализация этой установки не исключает обращения к форме научного доказательства и к научным терминам, но теперь уже в иной функции - как средства внушения религиозных представлений.
Второй пример иллюстрирует возможность органичного использования в религиозных текстах языковых конструкций, типичных для официально-деловой речи. В самом деле, перед нами сложноподчиненное предложение императивной семантики (надо покаяться …), начинающееся придаточным условием, что опять-таки характерно для официально-деловой речи, и при этом осложненное пояснительным оборотом, включающим в свой состав ряд однородных членов:…непосредственное убийство, то есть убил кого-либо волею или нечаянно каким-либо орудием, рукою, отравою или еще чем . (В юридических текстах подобные конструкции призваны точно определить объем понятия о правонарушении.) Как видим, синтаксическое средство, типичное для административно-правовой сферы общения, оказывается востребованным при решении религиозной задачи: вместе с другими средствами оно используется при подготовке верующих к исповеди.
Третий текстовой фрагмент напоминает публицистическую речь. Показательно использование в нем клишированных словосочетаний современных СМИ: рабство тоталитаризма, рыночная нажива, обнищание народа, обесценивание денег и др. Тем не менее проповедник, создавая текст, осуществляет не политико-идеологическую деятельность, как может показаться, а собственно религиозную. Речь идет об особой ее разновидности, имеющей целью обличение пороков эпохи, приверженности людей греховным идеям и правилам поведения. Священник отстаивает в данном случае не политическую доктрину (это было бы отступлением от принципа» царство Божие не от мира сего»), а необходимость следования христианским заповедям не только в личной, но и в общественной жизни. Одновременно внушается религиозная истина о недопустимости служения « чужим богам». Употребление публицистической лексики предопределено здесь самой жанровой тематикой общения, при этом идеологическая оценочность слов трансформируется в оценочность религиозную.
Четвертый фрагмент текста обнаруживает отдельные проявления образной конкретизации - важнейшей особенности художественной речи. Но и в этом случае проповедник принятыми в церковной практике способами приобщает слушателей к религиозной истине. Вызывая в сознании верующих образно эмоциональные воспоминания (Являются трава и цветы, деревья снова получают сок и облекаются в красоту свою ), он создает представление о всеобщности перехода от смерти к новой жизни и тем самым помогает прихожанам усвоить догмат о будущем воскресении. Стилевая значимость используемых здесь языковых средств не в их форме, а в функции.
Наконец, пятый пример показывает, что разговорные и даже просторечные слова (забулдыга, спьяну, замараны ), стилистическая окраска которых, как отмечалось, не согласуется с общей возвышенной тональностью церковно-религиозной речи, могут тем не менее эпизодически использоваться в последней. Они предстают иногда как средство оптимизации коммуникативного контакта с аудиторией и как лексический материал для обозначения греховного в человеческой жизни: Одежды наших душ замараны… грязью .
Статус церковно-религиозного стиля
Решая вопрос о стилевом статусе церковно-религиозной речи, нужно иметь в виду, что стили современного русского литературного языка являются незамкнутыми типами его функционирования, сложившимися в той или иной коммуникативной сфере, что все они в большей или меньшей степени допускают использование языковых средств других сфер. При этом иностилевые для какой-либо речевой разновидности единицы употребляются в ней в измененной функции и потому перестают быть средствами другого стиля.
Не составляет исключения и религиозная речь. Мы видели, что характерные для того или иного из функциональных стилей русского языка единицы и явления эпизодически могут включаться в ткань церковно-религиозных текстов и что, участвуя в выполнении религиозных коммуникативных заданий, они функционально преобразуются в ней, становятся элементами новой речевой организации.
Таким образом, тексты рассматриваемой сферы общения, воплощая веру и реализуя ее назначение, объективируя религиозную деятельность, характеризуются стилистико-речевой системностью, соответствующей специфике религиозной речи они проявляют целостный комплекс специфических стилевых черт. Налицо, следовательно, особый способ функционирования современного русского литературного языка, формирующий один из его функциональных стилей - церковно-религиозный.
Изучение церковно-религиозного стиля русского литературного языка только начинается. Глубже понять складывающуюся в этой области проблематику поможет знакомство с работами:
- Кожина М. Н. К основаниям функциональной стилистики. Пермь, 1968 (с. 160 - 175)
- Крысин Л. П. Религиозно-проповеднический стиль и его место в функционально-стилистической парадигме современного русского литературного языка // Поэтика. Стилистика. Язык и культура / Памяти Т. Г. Винокур. М., 1996
- Мечковская Н. Б. Язык и религия. М., 1998
- Майданова Л. М. Религиозно-просветительский текст: стилистика и прагматика // Русский язык в контексте культуры. Екатеринбург, 1999
- Прохватилова О. А. Православная проповедь и молитва как феномен современной звучащей речи. Волгоград, 1999
- Крылова О. А. Существует ли церковно-религиозный функциональный стиль в современном русском литературном языке? // Культурно-речевая ситуация в современной России. Екатеринбург, 2000
- Розанова Н. Н. Коммуникативно-жанровые особенности храмовой проповеди // Бодуэн-де Куртенэ: Ученый. Учитель. Личность. Красноярск, 2000
- Шмелева Т. В. Исповедь // Культура речи: Энциклопедический словарь-справочник. М., 2003
- Карасик В. И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс. М., 2004 (с. 266 - 276) и др.
См. также зарубежные функционально-стилистические исследования.
Церковно-религиозный стиль
Один из функциональных стилей современного русского литературного языка, обслуживающий сферу церковно-религиозной общественной деятельности и соотносящийся с религиозной формой общественного сознания. Коммуникация в этой сфере включает выступления священнослужителей перед массовой аудиторией по радио, на митингах, по телевидению, в Государственной Думе, во время обряда освящения школ, больниц, офисов, осуществляемые на современном русском литературном языке, который представлен церковно
-религиозным стилем
(религиозным
, религиозно
-проповедческим
, религиозно
-культовым
). Системность Ц.-р.с. отражается в следующих параметрах:
а) содержательная сторона;
б) коммуникативная цель;
в) образ автора;
г) характер адресата;
д) система языковых средств и особенности их организации.
Содержание текстов позволяет выделить в них две стороны:
1)
диктумное (собственно событийное) содержание, заданное темой;
2)
модальную рамку диктумного содержания, образуемую поздравлениями, наставлениями, советами, восхвалением деятельности церкви и т.п.
Коммуникативная цель текстов Ц.-р.с. сложная, многоплановая. Автор стремится к эмоциональному воздействию на адресата; к религиозному просвещению народа, его воспитанию. Образ автора двуплановый, т.к. в этом случае наблюдается двуязычие: с одной стороны, автор владеет церковнославянским языком, с другой стороны, он использует церковно-религиозный стиль. Тексты Р.-ц.с. представляют собой официальную речь, а потому Ц.-р.с. является книжным функциональным стилем кодифицированного литературного языка.
Система языковых средств включает лексические единицы четырех типов:
1)
нейтральную, межстилевую лексику (помогать
, говорить
);
2)
общекнижную (восприятие
, бытие
);
3)
церковно-религиозную (престольный праздник
, царство Божие
);
4)
газетно-публицистическую лексику (суверенные государства
, сфера образования
).
Грамматические ресурсы стиля вбирают морфологические и синтаксические средства, обеспечивающие:
1)
книжный характер стиля;
2)
архаическую стилистическую окраску речи.
Целям усиления экспрессии служат:
1)
обширная цитация;
2)
использование тропов и фигур речи (метафоры, эпитеты, повторы, градация, антитеза, инверсия, риторический вопрос);
3)
приемы усложнения композиции текстов.
Термины и понятия лингвистики: Общее языкознание. Социолингвистика: Словарь-справочник. - Назрань: ООО «Пилигрим» . Т.В. Жеребило . 2011 .
Другие новости по теме.
