Философское осмысление проблемы бытия. Философское осмысление бытия (онтология) Философское осмысление

2. Общество – как условие и продукт деятельности людей. 9

Заключение. 16

Список использованной литературы: 17

Введение.

Настоящая работа посвящена изучению двух вопросов. Первая глава посвящена разработке темы о философском осмыслении бытия.

Актуальность темы бытия может сравниться по актуальности и значимости с любыми вечными темами человечества. Бытие – это предельная, фундаментальная категория, которая лежит в основе любой мировоззренческой концепции, философской либо житейской.

В цели работы, таким образом, автор включает очерчивание рамок этого бесконечно широкого понятия. Для этого необходимо решить такие задачи, как рассмотрение исторической эволюции понятия бытия, его освещение философами разных времен и направлений, а также смещение контекста его изучения.

Вторая глава работы содержит рассмотрение вопроса об обществе, как условии и продукте деятельности людей.

Актуальность этого вопроса была обозначена еще в античности и до сих пор вопрос о взаимовлиянии человека и общества является одним из самых животрепещущих. В наше время его важность особенно жизненна, учитывая глобальные проблемы, с которыми столкнулось человечество в результате своей деятельности и развития.

Целью разработки вопроса автор ставит описание основных механизмов взаимовлияния человека и общества. Цель планируется достигнуть через решение таких задач, как рассмотрение полярных точек зрения на соотношение человека и общества в истории философии, через выявление основных мотивов человеческой деятельности вообще, через рассмотрение видов человеческой деятельности и их включенность в общественно-историческое развитие.

1. Философское осмысление бытия

Категория бытия является исходным понятием, на основе которого строится философская картина мира. Под бытием в самом широком смысле этого слова имеется в виду предельно общее понятие о существовании, о сущем вообще.

В этой категории фиксируется убеждение человека в существовании окружающего его мира и самого человека с его сознанием. Отдельные вещи, процессы, явления возникают и исчезают, а мир в целом существует и сохраняется. Констатация бытия является исходной предпосылкой дальнейших рассуждений о мире. Для философского мышления с самого начала его зарождения размышления о бытии представляют собой серьезную проблему, ибо бытие чувственно воспринимаемого мира далеко не очевидно.

Понятие «бытие» сходно с такими понятиями как «действительность», «реальность», «существование» и в некоторых контекстах они могут рассматриваться как синонимы. Вместе с тем бытие есть интегральная характеристика мира, утверждающая целостность его через его существование. Существуют (находятся в бытии) не только предметы природы, но и мысли, разные психические состояния, бред, сновидения и т.п.

Понятие бытия отвлекается от всех конкретных различий вещей, предметов и процессов, кроме одной их черты, а именно их существования, что задает миру исходную целостность и делает его объектом философского размышления. И одним из первых вопросов, возникающих на пути философского осмысления мира, является вопрос о многообразии способов и форм бытия.

На основе категории бытия в философии дается самая общая характеристика мироздания, которая может быть определена следующим образом: все существующее – это и есть мир, к которому мы принадлежим . В данной форме такая характеристика не содержит никаких мировоззренческих оценок. Противоречия между философами разных школ возникают при конкретном осмыслении категории бытия, прежде всего при решении вопроса о том, имеется ли нечто конкретное, что служит объединяющим началом мироздания.

Для обозначения общей основы всего существующего философия за историю своего развития выработала две основные категории: субстрата и субстанции. Субстрат (от лат. substratum – подстилка) – это то, из чего все сделано. Субстанция (от лат. substatia – сущность, то, что лежит в основе) означает первооснову всего существующего, внутреннего единства многообразия конкретных вещей, событий, явлений, посредством которых и через которые они существуют.

Таким образом, если через понятие субстрат философы объясняли структуру бытия, то через понятие субстанции они обозначали всеобщее основание бытия, основу всего существующего.

Учение, принимающее за основу бытия одно начало, называется монизмом. Монизму противостоят дуализм и плюрализм, рисующие картину мироздания опираясь на два равнозначные начала, либо на множество.

Понятие бытия претерпело несколько этапов в своем развитии.

Первый этап, парменидовский, связан с первоначальной формулировкой понятия. Первоначально философская проблема бытия возникла как необходимость обрести отправную точку в процессе познания окружающего мира. В период античности в центре внимания философов был вопрос определения первоначала мира, которое бы позволило познавать конкретные вещи в единстве, в их связях со всем мироустройством.

Но поскольку в сознании мыслителей античности космос воспринимался главным образом как чувственно-предметная реальности, то поиск первоначала также замыкался на эту физическую реальность. Так для Фалеса таким основанием являлась вода, для Гераклита – огонь, для Демокрита – атом.

Первым термин «бытие» в философию ввел Парменид (6-5 вв. до н.э.).

Мыслители Древней Греции видели бытие главным образом, как отрицание «ничто», как «нечто». Главный признак бытия для философов античности – это существование как совокупность всего сущего, как мир в целом.

Основной упорядочивающей силой в традиции античной мысли является субстанция. Исторически она трактуется по-разному, например, как изменчивость – огонь у Гераклита, как тождественность – бытие у Парменида и т.д., тем не менее, во всех случаях можно проследить целеобразующую функцию субстанции. В теоретическом мышлении античности причина не отделяется от определяемой ею вещи, совпадает с ее структурой.

Специфика античного представления о бытии заключается в том, что бытие мыслится прежде всего как проблема бытия существующего. Бытие – это то, что установилось, реализовалось, что понято.

Парменидово бытие неизменно и неподвижно. Бытие не имеет прошлого и будущего.

Поиск первоначала в античной философии эволюционирует, абстрагируясь от конкретики, в сторону высшей абстракции.

В средневековой христианской философии аналогом бытия является Бог.

В эпоху Возрождения делается попытка объяснить бытие как реальность природы, противостоящая человеку, как то сущее, которое человек осваивает в процессе своей деятельности. Это направление еще более усиливается в Новое время под воздействием индустриального освоения природы с помощью развивающейся техники.

Наряду с натуралистической линией формируется и иной способ истолкования бытия, при котором бытие определяется на пути гносеологического анализа сознания и самосознания.

Такая позиция была особенно характерна для метафизики Р. Декарта. Она нашла свое отражение в его знаменитом изречении «я мыслю, следовательно, я существую». Под бытием, в данном случае, понимается то, что прошло через мышление человека.

Таким образом, в новое время в бытии выделяется субстанция как нечто неизменное, неуничтожимое в противоположность «тленному миру». Появляются кроме монистических концепций дуализм и плюрализм.

Следующим этапом в развитии категории бытия стала гегелевская постановка проблемы. Бытие Гегель рассматривал как первую непосредственную ступень в восхождении духа к самому себе.

Гегель подверг критике прежнюю отнологию, пытавшуюся построить учение о бытии до и вне опыта. Основное представление классической философии – это идея внеличностного порядка, пронизывающая бытие, трансцендентная по отношению к человеку, но являющаяся рационально постижимой. Гегель стремился понять проблему бытия как процесс, как развитие. При этом онтологическое представление было одновременно и гносеологическим. Достижение знания о бытии, согласно Гегелю, возможно лишь тогда, когда это бытие осознается в ее естественно-исторической, причинно-следственной, объективной организованности, в ее историческом горизонте.

В немецкой классической философии отождествляется бытие и мышление, обосновывая существование Абсолютной идеи над реальным миром.

На этом этапе эволюции понятие «субстанция» постепенно уступает место понятию «материя», которое определялось через сознание.

Марксизм уточнил и конкретизировал соотношения понятий бытия и материи. Материя, согласно марксизму, противостоит сознанию, отображается сознанием и не зависит от сознания. Материя была определена как один из уровней бытия, существующего независимо от сознания.

Третий этап эволюции понятия бытия условно можно обозначить как антропоцентристский.

Классический рационализм в его центральной идее развития мира отводила человеку второстепенную роль в этом процессе. Это явилось одним из его существенных недостатков. Выдвижение человека в центр современной культуры предопределило переориентацию большинства философских направлений – от позитивизма до философской антропологии – на включение человека в свои мировоззренческие представления. Это связано с возрастанием влияния человеческой деятельности на развитие и существование окружающего мира, в том числе, и порождение глобальных проблем современности.

Таким образом, на современном этапе бытие трактуется, прежде всего, как бытие человека.

Разбирая проблему бытия, философия отталкивается от факта существования мира и всего, что в мире существует, поэтому начальным постулатом становится уже не сам факт, а смысл существования.

Философское мышление о мире никогда не было простым, безучастным изображением картины внешней действительности, оно всегда содержит в себе позицию философа по отношению к сущему. Поэтому в понятиях «смысл существования», или «смысл жизни», содержатся не просто ценностные моменты, но и философские концепции морали. Таким образом, философское осмысление необходимо предполагает личностное усилие, участие в бытии.

Философский взгляд определяет бытие как предельно широкую по содержанию категорию, охватывающую все виды реальности и обозначающую то, что существует.

Таким образом можно сформулировать, что бытие – это философская категория, обозначающая независимое от сознания существование объективного мира, материи, природы, а в обществе – процесса материальной жизни людей, а также бытие человека и связанное с ним духовное бытие.

Философия материализма выделяет следующие формы бытия:

o бытие вещей и состояний природы, куда составными частями входят неорганическая и органическая природа;

o бытие общества;

o бытие человека и связанное с ним духовное бытие, подразделяемое на индивидуализированное и внеиндивидуализированное.

2. Общество – как условие и продукт деятельности людей

Над проблемами человеческого общества и его развития люди задумывались еще в глубокой древности. Обычно размышления об обществе начинаются с рассмотрения взаимоотношения человек - общество. На этот счет существуют три основные интерпретации.

Согласно первой интерпретации, общество составлено из индивидов и образуется от сложения их способностей, поведения, действий. Такая интерпретация была вызвана к жизни философией Нового времени. В тот период основное внимание было направлено на отдельного человека. Индивид был поставлен в центр философии, соответственно общество стали понимать как сложенное из индивидов (так считали Гоббс, Локк, Кант и их многочисленные последователи).

Выяснилось, однако, что представление об обществе как сумме индивидов не во всех отношениях убедительно и удовлетворительно. Каждый человек находит общество как уже нечто данное. Здесь у индивида нет выбора, его жизнь определяется обществом. Именно поэтому уже в Новое время появилась другая концепция: общество первично, а индивид вторичен. Такую концепцию развили те философы, прежде всего Гегель и особенно Маркс, которые в соответствии с основным содержанием философии Нового времени, оставаясь рационалистами, во главу угла ставили не отдельного человека, а общество. Теперь человек стал пониматься как «узел» общественных отношений.

Но и вторая концепция оказалась с недостатками: она не учитывала своеобразие, свободу индивидов, их творчество. Поэтому в наши дни стремятся соединить достоинства индивидуалистической и коллективистской интерпретаций общества. Имеется в виду, что обе интерпретации должны все время дополнять друг друга: в постоянно возобновляющемся процессе общество производит индивидов, которые в свою очередь производят общество.

Совместная жизнь людей–сложное системное образова­ние. Общество относится к числу само развивающихся, дина­мичных сис­тем, “которые, сохраняя свою качественную опреде­ленность, спо­собны самым существенным образом менять её состоя­ния”. Общество представляет собой общественное бы­тие людей; объективную реальность, своего рода социальную мате­рию, ре­зультат функционирования, эволюции и дифферен­циации биосферы в рамках более широкой целостности–разви­вающейся Вселенной. Как особый уровень организации мате­рии, человеческое общество существует благодаря деятельно­сти людей и включает в качестве обязательного условия своего функциониро­вания и разви­тия духовную жизнь. Благодаря дея­тельности людей предметы, ко­торые охвачены практической деятельностью людей, становятся ча­стью со­циального мира.

Общество – продукт совместной деятельности людей способ­ных собст­венными усилиями создать необходимые усло­вия сущест­вования. Даже в клас­совом обществе, где возникают социальные конфликты, находятся объектив­ные общие инте­ресы, цели, требую­щие совместных усилий, направленных на поддержание единства противоположностей.

Человек в истории общества существует в двух основных ипостасях - как ее "предпосылка" и одновременно как ее "результат". И понять человека, его прошлое, настоящее, а в какой-то степени и будущее, его эволюцию и мотивы деятельности, равно как и понять историю, можно лишь в единстве этих двух отношений человека к объективному историческому процессу. Когда мы абсолютизируем одну из этих граней (человек как "результат"), человек превращается в марионетку, в пассивное существо, вылепленное волею обстоятельств. Когда же мы рассматриваем его только как предпосылку, он оказывается абсолютно автономным и абсолютно свободным от детерминирующего воздействия объективных законов общественного развития.

Первичное историческое действие принадлежит, так или иначе индивиду, включенному своим происхождением, воспитанием, сегодняшней принадлежностью в определенные социальные группы и в общество в целом.

Что же побуждает индивида к конкретному самоличному действию или к соучастию в действии групповом, вплоть до общеклассового и общенационального? Основополагающим внутренним мотивом к такому действию является потребность, то есть нужда человека в определенных внешних условиях своего бытия, причем нужда, вытекающая из его природы, наиболее значимых свойств. Чем более развит человек, тем шире круг его потребностей и тем многообразнее формы их удовлетворения. Крапивенский классифицирует их следующим образом:

1. Потребности материальные и духовные, первые из которых во временном отношении предшествуют вторым и в истории развития вида Homo sapiens в целом и в индивидуальном развитии каждого человека. Собственно говоря, потребность есть свойство всего живого, но для подавляющего большинства этого "всего", вплоть до высших животных, нужды ограничиваются материальными потребностями. На уровне человека эти потребности тоже сохраняются, причем не только в виде потребностей физиологических (в пище, в воде, в удовлетворении полового инстинкта), но и в виде потребностей, благоприобретенных в связи с биологической и социальной эволюцией (потребность в одежде и обуви, средствах передвижения и связи и т.д.). Над всем этим у человека надстраиваются потребности духовные - в эстетическом наслаждении, в нравственном комфорте, в повышении своей общей культуры и т.д.

2. Потребности индивидуальные и общественные, не являющиеся простой суммой индивидуальных потребностей, а содержащие в себе нечто большее. В связи с этим на любой стадии развития общества массовидным является противоречие между индивидуальными и общественными потребностями. Вспомним хотя бы о волнующем всех нас сегодня противоречии между общественной потребностью в ускорении научно-технического прогресса и в буквальном смысле проеданием прибыли коллективами отдельных предприятий.

3. Потребности коренные, стратегические, долговременные и сиюминутные, этапные. О том, что такая дихотомия действительно существует, и насколько она важна, свидетельствует печальный опыт так называемой "перестройки". Перестройка провалилась не только потому, что постепенно происходила подмена и перемена первоначально провозглашенного ее архитекторами курса, но и потому, что этот курс не получил мощной поддержки "снизу", не обнаружил под собой сколько-нибудь значительной социальной базы. Наши коренные потребности и интересы требовали кардинальной перестройки общества, ибо мы оказались в болоте, в таком общественном состоянии, при котором постепенному погружению на дно, а следовательно, и гибели может быть противопоставлено одно - мужественные и разумные попытки выкарабкаться. И вот здесь-то выяснилось, что у каждого из нас (индивида И отдельного слоя общества) есть и другого рода потребности и интересы - сиюминутные, насущные. Мы как-то притерпелись к тогдашней жизни, научились более или менее, всеми правдами и неправдами удовлетворять свои, разумеется, весьма скромные в сравнении с мировыми стандартами потребности, а ведь перестройка далеко не сразу обнаружила бы свои плоды. Как и всякая революция, она потребовала бы от всех нас существенных издержек (от номенклатуры - потери теплого места и связанных с ним привилегий, от сокращаемого офицерского корпуса - адаптации к гражданским условиям, от высвобождаемых в народном хозяйстве - переквалификации, от всех нас - более интенсивного труда). Сиюминутные потребности и интересы взяли верх.

4. Потребности здоровые и нездоровые, не выражающие истинную нужду индивида и общества в нормальных условиях существования и развития. Более того, можно сказать, что сами нездоровые потребности, как правило, порождаются ненормальными условиями существования. Наглядной иллюстрацией этого являются такие социальные болезни, как алкоголизм и наркомания.

Следующим звеном в рассматриваемой нами цепочке исторической причинности выступает интерес как форма проявления потребности, ее более или менее отчетливое осознание. Из такого определения интереса следует, что в отличие от потребности, которая характерна для всего живого, интерес – непосредственный продукт общественного развития. И именно как осознанная потребность интерес оказывается более непосредственной причиной человеческих действий - индивидуальных и групповых. Таким образом мы видим, что в данном случае общество обусловливает деятельность человека. Субъективация потребности в интересе имеет как положительную, побуждающую к действию, так и теневую сторону. Заключается она в возможности появления под воздействием определенных идей интересов мнимых, неистинных. Достаточно вспомнить, концепции типа "Германия превыше всего" и их последствия для человечества. "Идея", как заметил К. Маркс, неизменно посрамляла себя, как только она отделялась от "интереса".

Как непосредственное ближайшее отражение интереса в сознании людей возникает стимул - определенное побуждение к действию, которое по своей природе может быть либо материальным, либо духовным (в том числе моральным), либо сочетанием того и другого. Появление отчетливо выраженного стимула есть сигнал к конкретному акту деятельности.

Из множества таких конкретных актов индивидов и складывается общественно-историческая практика, являющаяся, таким образом, продуктом деятельности людей.

Практика есть специфически человеческий способ отношения к миру, заключающийся в активном преобразовании объективно существующих в нем предметов и явлений. Практика человека есть сознательная, целеполагающая деятельность. Здесь мы вновь возвращаемся к схеме исторической причинности, рассмотрение которой было нами прервано на звене "стимул". Дальнейшим осознанием потребностей, интересов и стимулов выступает цель - предвосхищение в сознании (на уровне мышления) результата деятельности. В соответствии с поставленной целью человек создает и идеал - более или менее полный образ той цели, К которой он стремится. Согласно И. Канту, единственным существом, действующим по "внутренней цели" и вырабатывающим в связи с этим идеальный образ, является человек.

Если человек правильно выбрал цель и сотворил идеал, если внутренние и внешние обстоятельства благоприятствовали ему, он достигает конечного результата. Этот результат в свою очередь порождает новую потребность (так, новые массовые потребности были порождены изобретением книгопечатания, кинематографа, телевидения) либо служит новым средством для удовлетворения уже имеющихся потребностей. Но в любом случае достигнутый результат выступает одновременно и как предпосылка для последующей практической деятельности.

Эта диалектика перелива предпосылки в результат, их взаимоперехода друг в друга полностью распространяется и на человека. Человек одновременно и предпосылка истории и ее результат. Его деятельность и деятельность множества других людей составляет содержание общественной практики, с другой же стороны, в ходе практики меняется, развивается сам человек. Об этом убедительно свидетельствует историческое развитие общественной практики, обогащение ее старых форм и появление новых.

Исходной формой общественной практики была материальная производственная деятельность. Она и сегодня остается основой всех других видов практики.

Осуществляя материальную производственную деятельность, человек не может не выстраивать соответствующим образом свои отношения друг с другом по поводу этой деятельности, производственные отношения. Но поскольку производственные отношения нельзя развивать и поддерживать в отрыве от всех других общественных отношений, то можно говорить о такой относительно самостоятельной форме практики, как социальная практика. В ходе социальной практики человек развивается.

Таким образом, деятельность человека является одновременно и условием общественного развития и обусловлена этим развитием. Человек диалектически неразрывен с обществом, в котором он существует.

Заключение

В итоге рассмотрения вопросов хотелось бы подчеркнуть следующее.

В процессе исторической эволюции вопрос бытия приобретает качественные изменения. Автор ставил своей целью очертить границы этого понятия. Так в исторической перспективе мы показали, что начиная от включение в это понятие только того, что материально существует, причем в настоящем времени (Парменид), философия пришла на современном этапе к включению в это понятие не только существования, в том числе и человека, но и смысла человеческого существования. Таким образом, можно говорить о том, что контекст рассмотрения этого понятия сместился, с чисто материального, физического, на мыслительный, гностический аспект.

В отношении второго вопроса, достигая нашей цели, мы осветили два полярных взгляда на взаимоотношения человека и общества и пришли к тому, что наиболее правилен третий, объединяющий их. Также мы рассмотрели потребности, заставляющие человека действовать. И, наконец, мы рассмотрели, как человеческая практика, как часть деятельности, создает общественно-историческую практику, то есть, как общество является продуктом человеческой деятельности. А поскольку, в процессе своей деятельности человек неизбежно проходит и собственное развитие, а через это развитие меняется и его деятельность, то мы показали и как то, как общество, являясь продуктом человеческой деятельности, является одновременно и его условием.

Список использованной литературы:

1. Алексеев П.В., Панин А.В. Философия. Учебник. – 3-е изд., перераб. и доп. – М., 2003. - 608 с.

2. Канке В.А. Философия: Учебное пособие для студентов выс­ших и средних специальных учебных заведений.- М.: Логос, 2001.- 272 с.

3. Крапивенский С.Э. Социальная философия: Учебник для гуманит.-соц. специальностей высших учебных заведений. 3-е изд., исправленное и дополненное. - Волгоград: Комитет по печати, 1996. - 352 с.

4. Радугин А. А. Философия: Учебное пособие. 2-е издание. – М., Центр, 2001. – 267 с.

5. Спиркин А. Г. Философия: Учебник. – 2-е изд. М.: Гардарики, 2002.

6. Философия: Учебное пособие, под ред. В. П. Сальникова, Г. Н. Хона. – С-Петербург, Университет МВД, 2000 – с. 320.

Спиркин А. Г. Философия: Учебник. – 2-е изд. М.: Гардарики, 2002. – с. 98.

Радугин А. А. Философия: Учебное пособие. 2-е издание. – М., Центр, 2001. – 267 с., с. 151.

Философия: Учебное пособие, под ред. В. П. Сальникова, Г. Н. Хона. – С-Петербург, Университет МВД, 2000 – с. 320.

Крапивенский С.Э. Социальная философия: Учебник для гуманит.-соц. специальностей высших учебных заведений. 3-е изд., исправленное и дополненное. - Волгоград: Комитет по печати, 1996. - 352 с., с. 157.

Крапивенский С.Э. Социальная философия: Учебник для гуманит.-соц. специальностей высших учебных заведений. 3-е изд., исправленное и дополненное. - Волгоград: Комитет по печати, 1996. - 352 с., с. 135.



При определении предмета философии было сказано, что она изучает систему «мир.- человек», т.е. включает в себя учение о мире, учение о человеке и учение об отношениях между миром и человеком. Учение о мире, о бытии, его сущности, формах существования, типах и видах систем, из которых состоит бытие, составляет онтологическое содержание философии, ее онтологию. Самый простой способ определить онтологию - это представить ее как учение о природе, т.е. о внечеловеческой, естественной реальности. Но, во-первых, человек тоже обладает бытием, существованием; во-вторых, он как наделенная сознанием система противостоит всему иному, познает это иное. более того, если природа, материя, вещи, предметы являются объективной реальностью, объективным бытием, то сознание человека - это субъективная реальность, субъективное бытие. Важно, что и мир, и природа, и сознание, и человек обладают общим свойством: это разные формы бытия. Поэтому в данном разделе рассматриваются и вопросы внечеловеческой реальности, внечеловеческого мира, и вопросы человеческого сознания в его отношении к миру, к объективному бытию. Разумеется, проблематика человека очень сложна и богата, поэтому более детальное рассмотрение человека, человеческого общества будет сделано в других разделах курса философии.

В этой теме излагаются фундаментальные вопросы мироздания: учение о бытии и небытии, о материи, о пространстве и времени, о движении и покое, о законах бытия и его основных свойствах.

Противоположность бытия и небытия рассматривалась на всем протяжении истории философии. Скажем, уже Демокрит с бытием связывает атомы и им противопоставляет пустоту. У Аристотеля бытие выступает как актуальное, а небытие как потенциальное; бытие как действительность, а небытие как возможность. Переходы бытия и небытия друг в друга анализирует Гераклит, используя глубокое понятие становления. Философы-элеаты (Парменид, Зенон) противопоставляли бытие как нечто неподвижное, неизменное, вечное, истинное небытию как изменчивому, преходящему, неуловимому, иллюзорному.

Проблема бытия-небытия является не только индивидуально-жизненно важной, но и значимой для общенаучного и философского осмысления мира, для понимания его динамики, превращений потенциального в актуальное, возможного в действительное. Ведь сам универсум можно определить как совокупность всех форм актуального и потенциального бытия. Эти понятия выражают три времени существования любого явления: настоящее (актуальное), прошлое и будущее (потенциальное).

Эти два понятия очень близки по смыслу: быть, существовать, бытие, существование. Но стоит соотнести, например, понятия «сущность» и «существование» (сущность и явление), чтобы иметь право сказать, что бытие - это более широкое понятие, оно включает в себя и сущность и существование, и сущность и явление. В этом значении Гегель и употреблял понятие «действительность». Существование, повседневность - это вся конкретика жизни, случайное, временное, преходящее, кажущееся, являющееся, видимое и т.п. Но за этой суетой существования скрывается сущность, глубинное, необходимое, закономерное, константное. Видимо, в понятии бытия и можно отразить единство сущности и суеты, сущности и явления, сущности и существования, «вещи в себе» и «вещи для нас» (по Канту). Скажем, в мире существует несколько миллиардов видов живых организмов, а сущность жизни - одна. В мире 3,5 тысяч языков, а сущность языка - одна.

Хотелось бы сразу оговориться, что в этой работе сделана попытка философского осмысления власти в политических процессах глобализирующегося мира. Под трансформирующимся обществом, мы подразумеваем современное мировое сообщество в условиях глобализации или по иному, всемирной трансформации. Ведь глобализация – это своего рода изменение, трансформация, которое теперь касается не только России в частности, но и всего мира в целом.

Философскому осмыслению власти как центральной категории политических наук посвящено много работ как отечественных, так и зарубежных авторов. Концептуальный анализ власти касается вопросов, связанных с тем, что есть власть, какова ее природа, структура и кто является агентами власти, какова специфика субъект-объектных отношений, возникающих при осуществлении власти, и, наконец, что выступает в качестве ресурсов власти. Сложной и неоднозначной для исследователей остается проблема пространственного и временного измерения власти, разграничения границ между властью и такими формами властных отношений, как принуждение, влияние и господство.

Как правило, анализ категорий власти проводился по нескольким направлениям. Так, рассмотрение власти как характеристики, которая связывается с природным качеством человека и его доминирующей чертой, заключающемся в стремлении к власти, характерно для всех бихевиоралистских концепций власти. Понимание власти как межперсональной конструкции основано на учете межличностного характера властных отношений, и было разработано в рамках реляционистской теории власти Д. Картрайтом, Б. Рейвеном и др. Теория «обмена ресурсами», предложенная П. Блау, в понимании власти опирается на понимании того, что властные отношения и подчинение возникает при неравномерном распределении властных ресурсов. Чем дефицитнее ресурс, тем больше потенциал власти у обладателя власти. Понимание власти как свойства и атрибута социальных систем характерно для системных концепций власти, которые связываются с именами Т. Парсонса, Д. Истона, М. Крозье.

Поскольку властные отношения затрагивают практически все стороны жизни, и власть как фундаментальное начало государственной и политической организации присутствует на всех уровнях социального бытия, логично предположить, что радикальные трансформации, происходящие в социальной жизни, экономике и в сфере политики отражаются на феномене власти, на ее целях, ресурсах, механизмах функционирования. К числу принципиальных трансформаций современности относятся развитие информационных технологий и процесс глобализации. Каким образом последние два фактора отражаются на власти, происходят ли соответствующие трансформации, связанные с изменением глобального экономического и политического контекста осуществления и функционирования власти? Меняется ли сама власть, ее природа и целевые установки? Эти вопросы требуют серьезного анализа для понимания роли власти в современном мире.

Функционирующие в литературе концепции и теории власти были разработаны в прошлом столетии и с учетом процессов, связанных с глобализацией, возникает вопрос об их эффективности при анализе современных реалий.

Одной из ярких работ о существенных трансформациях власти является исследование известного американского футуролога Э. Тоффлера «Метаморфозы власти». Согласно Э. Тоффлеру, знание, насилие, богатство и взаимоотношения между ними определяют власть в обществе. Он указывает на «революционные изменения» во взаимоотношениях этих трех источников власти. Тоффлер считает, что «революция охватывает современный постбеконовский мир. Ни один гений прошлого - ни Сан-цу, ни Макиавелли, ни сам Бэкон - не мог представить сегодняшней глубочайшей метаморфозы власти: и сила, и богатство стали поразительно зависеть от знания».

По мнению американского футуролога, знания сами по себе оказываются не только источником самой высококачественной власти, но также важнейшим компонентом силы и богатства. Он утверждает, что знание перестало быть приложением к власти денег и власти силы, знание стало их сущностью. Оно по-сути, предельный усилитель. Осознание этого факта является ключом к пониманию грядущих метаморфоз власти, и это объясняет, почему битва за контроль над знаниями и средствами коммуникации разгорается на всем мировом пространстве.

Усиление знания как основания власти происходит, по утверждению Тоффлера, в силу нескольких его специфических черт. Эти черты в первую очередь связаны с относительной доступностью знания и способностью знания порождать новое знание. «В противоположность земле или машинам, которые могут использоваться лишь одним человеком или фирмой в один фиксированный момент времени, знание доступно многим пользователям одновременно, и если оно используется с умом, то может порождать даже новое знание. Знанию присущи свойства неистощимости и неисключительного характера использования» . Вместе с тем факт доступности знания не только объясняет происходящие в мире процессы, но и ставит новые проблемы, которые Э. Тоффлер специально не рассматривает. В частности, речь идет о том, что любой ресурс власти из потенциального превращается в реальное в том случае, если он дефицитен и используется немногочисленными акторами. Поэтому не совсем ясно, какого рода власть обеспечивается знанием, которыми могут одновременно пользоваться несколько субъектов.

Следующий тезис Тоффлера заключается в том, что знание-капитал, и этот капитал приобретает характер суперсимволичности: «Если реален сдвиг к тому, что знание - это капитал, то сущность капитала становится «нереальной»: он начинает состоять из символов, таких же, как другие символы в головах людей и в памяти компьютеров. Капитал, таким образом, переходит из материальной, осязаемой формы в бумажную форму, и, наконец, в электронные импульсы, символизирующие бумагу».

Порождение знанием другого знания Тоффлер объясняет на примере биржевых торгов. Э Тоффлер пишет: «На биржах в Чикаго, Лондоне, Сиднее, Сингапуре и Осаке происходят торги на многие миллионы в так называемой производной форме, основанной не на цене акций отдельных компаний, а на различных индексах рынка. Следующим шагом являются торги на основе этих индексов, еще дальше уводящие от «основных принципов». Мы стремительно идем ко все более и более утонченным инвестициям, основанным на индексах индексов других индексов, производных от производных, «синтетиков», отражающих другие «синтетики». Капитал стремительно становится «суперсимволическим» . Из этого следует, что властью наделены те, кто обладает именно «суперсимволическим» капиталом в отличие от реального физического капитала. Получается иной новый характер ресурса и основания власти.

В своей теории о метаморфозах власти Тоффлер обращает большое внимание обыкновенным кассовым аппаратам. На первый взгляд довольно странный объект для понимания метаморфоз власти. Но из дальнейших рассуждений Тоффлера становится ясным; что этот объект выступает основным фиксатором знаний для дальнейшей их трансформации во власть. Битву за кассовые аппараты, о которой говорит Тоффлер, можно сравнить с борьбой за власть, которая происходит довольно специфически. «В мире, в котором деньги «информатизированы» и информация «оденежена», потребитель платит за каждую покупку дважды: первый раз деньгами и второй раз информацией, которая тоже стоит денег. Потребитель обычно дает информацию «за так». Но это столь ценная информация, что розничные торговцы, производители кредитных карточек (и огромное количество других людей) сегодня борются за обладание ею. Покупатель образовал в компьютере магазина определенный взаимосвязанный набор информации: тип продукта, его сорт, размер и количество, постоянный выбор, время покупки, размер ее общего счета и т.д. Если покупатель пользуется кредитной карточкой, то доступен для еще более подробного анализа: имя, адрес и почтовый индекс, кредитную информацию, основу для определения общего дохода семьи и потенциально гораздо большее количество другой информации. Путем комбинирования всей этой информации вскоре станет возможно составить удивительно детализированную картину стиля жизни отдельного человека. Вскоре потребитель, даже моргнув глазом или шевельнув пальцем, будет давать владельцу магазина информацию для нее более и более подробного анализа». Таким образом, чем больше знания-информации об индивидах, тем больше власти над ними.

Тоффлер считает, что информация, получаемая на основе новых технологий, трансформирует все производство продуктов и систему распределения, создавая вакуум власти, который пытаются заполнить новые группы и общественные институты. Отсюда можно сделать вывод о том, что в распределении власти все большую значимость начинает приобретать технологический фактор, обладание и использование информационных технологий, позволяющих аккумулировать, обрабатывать, а затем использовать получаемые знания-информацию. В таком случае оказывается, что можно гораздо быстрее и эффективнее влиять на поведение людей и достигать желаемого результата, не прибегая к методам принуждения. Знания освобождают от применения силового принуждения и подчинения. Однако возникает вопрос, каковы сферы и пределы получаемой власти. Этот аспект проблемы Тоффлер не обсуждает, хотя, на наш взгляд, он существенен.

В сравнении с другим основанием власти, а именно, богатством, знания - более подвижный и гибкий продукт, способный порождать новые знания. По логике Тоффлера, знание как новое богатство, может опережать стоимость бизнеса и капитала, накапливаемых в течение нескольких поколений.

Сдвиги во власти, таким образом, связаны с усилением роли знания и развитием информационных технологий. Акцентируя внимание на тех политических и экономических факторах, общество зачастую упускает из виду такие важные проблемы, как политический и государственный контроль над этими знаниями. Систематически не обсуждается вопрос о том, как данные сдвиги меняют властные отношения межличностного характера, как трансформируются властные отношения между государством и обществом, и, наконец, как меняются отношения власти между субъектами международной политики.

Власть через получение и обладание подробной информацией об индивидуумах исследуется в работе Берда Киви «Гигабайты власти. Информационные технологии между свободой и тоталитаризмом» в несколько другой плоскости. Б. Киви поднимает сложные и актуальные вопросы о пределах автономности жизни людей, о той грани, до которой государство может проникать, собирая и получая информацию, вне зависимости от тех оснований, которыми мотивируется проникновение. Проблема, связанная с развитием новых технологий, которые делают жизнь человека прозрачной, как в паноптикуме, по-новому ставит вопрос о соотношении свободы и власти.

В этом контексте Киви приводит примеры некоторых информационных проектах, которые предпринимались в США: «Так, например, в ноябре 2002 г. мир узнал о новой, чрезвычайно амбициозной инфотехнологической программе Пентагона, получившей название «Тотальная информационная осведомленность или кратко TIA, Total Informational Awareness. Основная идея этой программы, запущенной в Агентстве передовых военных технологий, заключалась в создании гигантской компьютерной системы для наблюдения за многими миллионами граждан США и других стран мира - с целью предотвращения, как объявлено, будущих террористических актов на этапе их подготовки. Под «наблюдением» здесь понимается постоянный анализ и оценка данных из множества сведенных воедино информационных баз, правительственных, коммерческих, содержащих самые разные сведения о личной жизни граждан по всему миру» .

Характеризуя особенности новой технологии в рамках данного проекта, Б. Киви пишет: «Суть новой технологии не столько в отслеживании уже известных людей, сколько в выявлении подозрительных структур в поведении всех людей вообще. Иначе говоря, всякий заказ по кредитной карте, всякая подписка на журнал или газету, всякий выписанный рецепт на медикаменты, всякий веб-сайт, посещаемый в Интернете, всякая электронная почта, входящая или исходящая, всякий взнос в банк или съем денег, всякая запланированная поездка - все эти данные, фиксируемые в каких-то базах данных, становятся предметом пристального интереса спецслужб и объектом обработки для их специального аналитического инструментария» .

Как известно, программа официально была закрыта в сентябре 2003 года. Но принципиально нет гарантий того, что не возникнут подобные программы под другим названием и с другими обоснованиями необходимости их функционирования. Киви считает появление указанной программы проявлением «тотального знания-силы», что можно перефразировать, как «знания-власти».

Наблюдение, постоянный сбор информации и знание о людях, о которых говорит Киви, напоминают дисциплинарное общество, описанное М. Фуко. Говоря о дисциплинарных институтах и дисциплинарном пространстве и о человеке как об объекте непрерывного надзора и контроля, Фуко указывал не просто на властные отношения, но на особое образование, для которого Фуко ввел термин «власть-знание». Это такое знание, которое непосредственно определяется целями и задачами власти и присущим ей аспектом видения своих объектов. Если верно, что любое познание само формирует свой предмет познания, то же самое делает и власть. Она изучает подвластных ей людей не как вещи в себе, но как их явления в определенных дисциплинарных институтах. Он считал, что проявления власти, и формы существования власти-знания шире, чем дисциплинарные институты. Власть-знание - это такое знание, которое развивается и обогащается путем сбора информации и наблюдений за людьми как объектами власти - например, находящимися в специфической и достаточно неестественной ситуации дисциплинарного института. Фуко подчеркивает, что одна из функций всех дисциплинарных институтов современного общества - это сбор статистических данных и создание определенных массивов знаний о своих объектах. Власть-знание - это также и власть, существующая и реализующая себя в форме знания - особого знания о людях. Речь идет о системе психиатрического, медицинского, социологического знания, «априорным каркасом» которого является представление человека как объекта управления и исправления.

Причем устройство паноптического пространства, по мнению М. Фуко, подразумевало то, что наблюдение осуществляется таким образом, что наблюдаемый не должен и не может знать, когда и по какой причине за ним наблюдают. В таких условиях функционирует принцип «нарушенной коммуникации» (коммуникации без обратной связи), эффективность которой зависит от выполнения двух необходимых условий: власть в лице великого надзирателя должна видеть, но сама оставаться невидимой.

Анализируя особенности трансформации власти, следует обратить внимание и на носителей власти. Это актуализирует вопрос о технократии. Следует заметить, что идеи Э. Тоффлера и Б. Киви относительно власти и знаний нельзя относить к собственно технократическим и наукократическим концепциями, основателями которых были Т. Веблен, Д. Бернхейм, П. Сорокин, И. Шумпетер.

По мнению В. Динеса и А. Николаева, термин «технократия» получил три общеупотребляемых толкования: во-первых, теоретические концепции власти, основанной не на идеологии, а на научно-техническом знании; во-вторых, тип социально-политического устройства общества, практически реализующий принципы этой концепции; в третьих социальный слой носителей научно-технического знания, выполняющих функции управления. Центральной в технократических концепциях является идея о возможности эффективного функционирования власти, основанной на научной компетенции, о возможности замены политического субъективного решения решением рациональным и объективным.

В. Динес и А. Николаев отмечают, что понимание социальной сущности технократии принципиально изменилось в XX веке, и после некоторого падения популярности технократических идей, вызванного кризисом капиталистического индустриального общества на рубеже шестидесятых - семидесятых годов, на Западе начинается «новая технократическая волна». Ярким представителем является один из авторов концепции постиндустриального общества Д. Белл, который говорит о технократии не как об утопическом варианте устройства общества, а как о реально существующем социальном явлении.

Согласно идеям Д. Белла, наука превратилась в главный двигатель общественного прогресса, а кодифицированное теоретическое знание стало основой управления в любой сфере. Результатом стал «сдвиг власти» в пользу носителей специальных знаний. Поскольку в постиндустриальном обществе техническая квалификация становится основой, а образование - средством достижения власти, на первый план выходит научно-техническая интеллигенция, и, прежде всего, ученые.

В современном мире действительно образование и знания являются инструментом и ресурсом власти, технологии, разрабатываемые представителями технократической элиты, вносят существенные изменения в баланс власти и властных отношений. Но при этом нельзя категорично утверждать, что сдвиг власти происходит в сторону представителей технократии. Технократы при всем их влиянии на властные отношения, не покрывают всю полноту власти. Технократию можно воспринимать в инструментальном смысле, поскольку технократия и ее идейные продукты обслуживают власть, приумножая или приуменьшая потенциал и ресурсы. Необходимо учесть тот факт, что интеллектуальные ресурсы, как правило, комбинируются с другими ресурсами, решающим фактором в политической системе выступает все-таки политическая воля, что означает ограниченность экспертной власти, основанной на технических знаниях. Если наукократия - это власть знающих над незнающими, технократия - власть умеющих над неумеющими, то в ситуации, когда сталкиваются знающий со знающим, умеющий с умеющим, главным является наличие других инструментов власти помимо чистого знания.

На трансформацию власти помимо информационных технологий, и последовавшего изменения роли знаний, повлияли такие значительные процессы, которые в литературе объединяются термином «глобализация». В этой связи проанализируем работы исследователей, посвященных вопросам глобализации и политической власти. В контексте дискуссий о глобализации одной из важных проблем является изменение характера политической власти, власти национальных государств и суверенитета. Представляется целесообразным разделить существующие точки зрения на несколько позиций: ослабление власти национальных государств, трансформация этой власти и, наконец, усиление роли национальных государств.

К первой позиции относятся концепции об ослаблении и эрозии власти национальных государств. Вторая позиция связана с идеей о глубоких трансформациях данной власти, но не ведущих к ослаблению. Данный подход представляется наиболее взвешенным. Так, Д. Хелд и Э. Макгрю не согласны идеями о том, что государство и государственная власть в условиях глобализации ослабляется или исчезает: «Современная глобализация связана с преобразованием государственной власти как роли и функции государств переартикулируются, воссоздаются и включены в процесс пересечения глобализирующихся и регионализирующихся сетей и систем. По их мнению, метафоры о потере, уменьшении или эрозии государственной власти может исказить эту переконфигурацию. Они считают, что такая терминология вовлекает в неудачу адекватно осмыслить природу власти и сложные проявления, так как это представляет грубое представление о власти. Подобный подход, по их мнению, особенно бесполезен в попытке понять очевидно противоречивое положение государств в условиях современной глобализации. Экономическая глобализация не обязательно приводит к уменьшению государственной власти; скорее, это преобразовывает условия, при которых государственная власть осуществляется. Основная идея заключается в том, что происходящие процессы невозможно адекватно объяснить на языке снижения, эрозии или потери государственной власти».

В целом имеются значительные основания для сомнений в том, что роль национальных государств радикально понижаются. Происходящие изменения на региональном и глобальном уровнях лишь трансформируют природу и контекст политического действия, создавая систему множества центров власти и накладывающихся сфер власти. Политическое пространство больше не ограничивается конкретной национальной территорией. Очень важным моментом, на который они указывают, является то, что политическая власть теперь функционирует в более сложных системах властных отношений, которые имеют ставший более существенный относительно государственной власти.

Таким образом, Д. Хелд и Э. Макгрю считают, что современная глобализация сопровождается трансформацией государственной власти, когда роль и функции государств реартикулируются, реструктурируются в результате пересечения сетей и систем в процессе глобализации и регионализации. Будучи «трансформистами», они отрицают «метафоры об исчезновении, уменьшении и эрозии государственной власти», поскольку подобная интерпретация может ошибочно представить изменение конфигурации власти. Хелд и Макгрю утверждают, что усиление региональных и глобальных взаимосвязей приводят к неодинаковым результатам в разных странах. В результате этих процессов ни суверенитет, ни автономия государств не уменьшается.

Согласно Д. Хелду и Э. Макгрю, глобализация не служит «концом политики», ни простым продолжением прежней формы существования государства, а является сигналом продолжения политики только новыми способами. Хотя правительства и государства все еще остаются мощными действующими единицами, они теперь делят глобальную арену с массой других властных институтов и организаций. Государству противостоит огромное число международных правительственных организаций, международных властных институтов и структур, которые действуют независимо от расстояния посредством квази-наднациональных институтов, таких, как, например, Европейский Союз. Политическая власть и источники политического действия распространены повсеместно.

Помимо трансформистской интерпретации власти в литературе представлены другие толкования, связанные, в частности, с признанием усиления власти национальных государств в условиях глобализации. Так, об усилении государства в условиях глобализации говорит С. Л. Удовик. «В настоящее время специалисты из разных областей знаний сходятся во мнении, что роль государства в условиях глобализации должна претерпеть кардинальные изменения. Какие? Различные концепции глобализации отводят государствам разную роль. По одним - его роль резко снизится, по другим - не изменится. Третьи полагают, что произойдет перераспределение политической власти между государством и наднациональными организациями, и государство уступит им часть своего суверенитета. Но все эти предположения исходят из представлений о том, что процесс изменения является линейным» .

По мнению С.Л. Удовика, функции государства перераспределяются по четырем макроуровням: 1. надгосударственный - часть своих функций государство делегирует на вышестоящий уровень - цивилилизационный или международный; 2. нижний уровень: часть функций государства переходит на нижний уровень - региональный, локальный - делегирование полномочий на нижний уровень; 3. неформальные, негосударственные гражданские организации наднационального, национального и местного уровня позволяет значительно разгрузить государство от несвойственных ему функций; 4. государство как таковое. В этих условиях за государством остаются следующие ключевые функции - право делегирования полномочий и ответственности на все уровни - и наднациональные, и местные; создание благоприятной среды обитания и ведения бизнеса на суверенной территории; разработка, изменение и обеспечение выполнения законов, поддержание порядка; обеспечение социальных гарантий; мониторинг экологии и других процессов для предупреждения кризисных ситуаций; ликвидация стихийных бедствий; стимулирование стратегических исследований в области науки и прогнозирование социального развития; защита граждан за границей и др. Таким образом, государство становится ядром, скелетом, и мозговым центром, призванным гармонизировать отношения всеми этими уровнями. Фактически, это становится главной ролью и смыслом существования государства.

Есть другие работы, в которых подчеркивается идея о том, что государственная власть может увеличиться с процессами, связанными с глобализацией. Так, М. Бизон считает, что это может относиться преимущественно к тем странам, которые являются сильными и обладают высоким уровнем «государственной мощи», или которые имеют возможность проводить самостоятельную политику в ответ на экономическую реструктуризацию и конкуренции. Многие государства развивающегося мира не могут и не имеют такой возможности.

В связи с уходом части власти на некий внешний по отношению к национальному государству уровень возникла теория политической глобализации и глобального управления. В данном случае речь идет об изменениях в управленческих аспектах власти. Сейчас мы не можем сказать, что политическая глобализация свершилась как факт, а государства функционируют внутри общих механизмов глобального управления. На наш взгляд, наличие трансграничных и глобальных проблем и консолидации разных государств для решения той или иной проблемы является недостаточным для констатации глобализации политики и глобального управления. Несмотря на возникшие сложные управленческие структуры и взаимосвязи разных уровней управления мир остается довольно разобщенным, а также нет четкого понимания критериев глобального управления. Но есть определенные тенденции, которые по-разному интерпретируются исследователями.

Многие признают, что экономическая глобализация не произошла в политическом вакууме, хотя ее слишком часто интерпретируют так. Наряду с глобальными экономическими трансформациями имели место политические изменения. Термины «политическая глобализация» и « глобальная политика» отражают те события, которые происходят в этой сфере.

По мнению Д. Хелда и Э. Макгрю, политическая глобализация означает процессы изменения политической власти, властвования и форм правления, и в пространственном и во временном измерении, в то время как термин «глобальная политика» охватывает более обширную или «протянутую» форму политических отношений и политической деятельности. Политические решения и действия в одной части мира могут быстро приобрести международные последствия.

Идея «глобальной политики» бросает вызов традиционному разделению политики на внутреннюю/ международную, внутреннюю/внешнюю, территориальную/нетерриториальную политику, как принято в традиционных концепциях «политического». Они считают, что политические общности и цивилизации не могут дальше характеризоваться просто как «дискретные миры; они запутаны и вовлечены в сложные структуры власти, отношений и действий. Сегодня больше невозможно видеть местоположение эффективной политической власти только в рамках национальных правительств, эффективная власть разделена и меняется разнообразными силами и агентствами в национальные, региональные и международные уровни. Политическое пространство для развития и функционирования эффективного правительства и ответственность власти больше не ассоциируется только лишь с разграниченной политической территорией.

Джеймс Розенау разработал более сложную типологию, основанную на трех типах структур (формальный, неформальный и смешанный) и на двух типах процессов (однонаправленный и мультинаправленный). Данная типология дальше усложняется разграничением, которое Розенау делает между 8 разными типами общностей, вовлеченных в процесс управления. Однонаправленные процессы управления дают иерархическую картину реальности; они либо сверху - вниз, либо снизу - верх, либо движимы рынком. Они дополняются многонаправленными и нелинейными процессами, которые Розенау называет сетевым, примыкающим и мобиус-сетевым управлением.

Принципиальная позиция Р. Вайринена в том, что сегодня государство остается наиболее вероятным кандидатом для выполнения задачи глобального управления, несмотря на тот факт, что оно имеет определенные слабости, уменьшающие успех его усилий. Как результат, роль государства в глобальном управлении является оспариваемой темой. Некоторые авторы подчеркивают продолжающуюся трансформацию государства; оно претерпевает упадок, сжимается, и его власть в любом случае передается региональным и местным уровням. С другой стороны, продолжающаяся уместность государства в регулировании глобальных финансов и других сфер бизнеса считается и желательным, и необходимым аспектом глобального управления.

В свете трансформации политической власти и понимания государства, суверенной власти интересен опыт Европейского Союза. Сам интеграционный процесс в ЕС, его формы и управленческие модели невозможно объяснить, опираясь на традиционное понимание государства и организации власти внутри его. Сложность, связанная с неясностью относительно того, в каких категориях нужно рассуждать и осмысливать опыт ЕС, породила много дискуссий в научной литературе. Необходимо отметить тот факт, что вопрос о влиянии глобализации на процессы в ЕС тоже является спорным. Главные дискуссионные вопросы заключаются, в том, что собой представляет собой ЕС - наднациональную структуру, большое национальное государство или сложное государство; было ли появление ЕС внутренним процессом или было результатом влияния глобализационных процессов.

Идею о том, что ЕС представляет собой определенную форму государства, выдвигают такие исследователи, как X. Фриз и П. Вагнер, характеристику ЕС как постнационального государства дают Б. Аксфорд и Р. Хаггинс, восприятие ЕС как квази-государства с элементами федерализма можно найти в работе С. Свита и Зандхольтца, как мультиперспективную общность Диз, как сложное государство Д. Имиг и С. Тарроу.

Смысл восприятия ЕС как регуляторного государства заключается в том, что ЕС не является государством в Кейнсианском понимании или дерегули-рующим государством, как в неолиберальной теории, а действует через независимые или квази-независимые регулирующие агентства, которые созданы для решения рыночных проблем. ЕС действует скорее не как супергосударство, создает пространство для регуляторных инноваций. ЕС в большей степени рассматривается как регулирующее государство, которое регулировать рынки и обеспечивать социальное правосудие в определенных областях, развертывая правовые инструменты, которые действуют через головы национальных правительств. Основная идея Валби состоит в том, что глобализация ограничила диапазон традиционных передистрибутивных механизмов, которые были доступны национальным государствам. Создание ЕС как регулятивного наднационального государства является ответом на возникшую угрозу. Другими словами, государства- не пассивные жертвы глобализации, они могут формировать и собственные ответы.

По мнению К. Нэша, ЕС все более принимает черты интернационализированного государства. И интернационализация является одним из трех главных направлений изменения формы государства вследствие глобализации наряду с денационализацией, разгосударствлением.

М. Кастельс называет Европейский союз сетевым государством. Передача части суверенитета и полномочий национальных государствами - членами ЕС наднациональным органам, по мнению Кастельса, привела к сложной сети европейских национальных, внутринациональных институтов, а власть осуществляется на нескольких уровнях. Для Кастельса появление феномена ЕС - связана с защитной реакцией европейских государств в условиях глобализации.

К. Рамфорд выдвигает тезис о том, что самым подходящим является характеристика ЕС как рефлексивного государства. Преимущества характеристики ЕС как рефлексивного правительства он видит в том, что основное внимание фокусируется на новых формах управления в пределах ЕС: «Сила концепции рефлексивного правительства заключается в том, что она обращает внимание на разнообразию форм правления, в настоящее время сосуществующих в пределах ЕС- национальные учреждения, наднациональные структуры, постнациональные формы управления - и рассматривает ЕС, вовлеченным не в строительстве государства как такового, а вовлеченным в проект, направленный на создание прагматических форм управления в условиях, когда управление ЕС становится все более проблематичным и неопределенным. ЕС - не супергосударство или над-государственное образование. ЕС заключен внутри, и в большей степени доминируется, комплекса глобальных течений и процессов. Причем углубление интеграции происходит не автоматически, а глобализация является ответственной за неудачу ЕС составить себя как экономическое, социальное и политическое государство.

Исходя из этого он представляет четыре главных измерения рефлексивного правительства. Во-первых, рефлексивное правительство - не является неизменным. Глобализация является катализатором процессов в Европе. ЕС не имеет полномочия в традиционном смысле вестфальского национального государства, государства - члены и нетерриториальные общности интересов сосуществуют или сотрудничают в системе без доминирования. Во-вторых, рефлексивное правительство отвергает понимание «глобального» как нечто такого, что построено из национальных стандартных блоков. ЕС должен рассматриваться не просто как скопление национальных государств с внутренним двигателем интеграции, а как общность, с моделированное усиливающейся институционализацией международных и глобальных инструментов управления. Далее, в-третьих, рефлексивное правительство ре-лятивизирует управление. Рефлексивное правительство интерпретирует основные процессы несколько по-другому. Например, вопрос демократии. С точки зрения рефлексивного правительства глобализация создала дизъюнкцию между правительством территориально-направляющихся единиц (национальных государств) и транснациональными, глобальными пространствами, пределах который традиционные индексы демократии малоприменимы. И, наконец, в четвертых, рефлексивное правительство меняет отношения между государством и обществом

Обычные социологические подходы к отношениям «государство- общество» предполагают, что государство управляет территорией, обществом, экономикой.

Рефлексивное правительство считает, что управление происходит в широком диапазоне, в который включается и общество (неправительственные организации, группы интересов, СМИ) - и через разные институты, включая организации, агентства и индивидуумы. Тем самым создание ЕС преобразовало природу власти национальных государств. Очевидно, что ЕС не является арифметическим сложением отдельных государств-членов, а является качественно иной, более гибкой системой организации власти в условиях глобализации.

Таковы трансформации политической власти, происходящие в эпоху глобализации. При этом обсуждении вопроса о трансформации властных отношений в условиях глобализации систематически встает вопрос о роли США в этом процессе.

Во многих работах отмечается изменение баланса власти в международной политике, усилении роли США. Так, например, Раймо Вайринен считает, что без их активного вовлечения в многостороннее сотрудничество, глобальное управление невозможно. По мнению С. Л. Удовика, глобализация носит характер американоцентричности (Pax Americana) и такой тип униполярного развития получил название «вестернизации». Глобализация в таком случае представляет лишь расширенную версию вестернизации. Сторонниками такой трактовки глобализации выступают С. Амин и Л. Бентон, но наиболее ярко униполярное устройство мира смоделировано доктором Айрой Л. Страус, влиятельным экспертом в структурах НАТО, полагающим, что всеобщее признание униполярной модели мира - дело недалекого будущего. По модели доктора Страуса в центре находятся США. Их окружает кольцо стран Европы и Японии, которые фактически, играют роль периферии униполярной системы, а на периферии находятся остальные страны.

В этой связи интересна самоидентификация Америки во властных отношениях в условиях глобализации. Многие американцы идентифицируют себя глобальным и сильным (powerful - преисполненной власти) государством. Симптоматично то, что в отчете проекта Национального Разведывательного Совета США «Глобальные тенденции 2015: Диалог о будущем с неправительственными экспертами»4, в котором отмечаются контуры мира к 2015 г. с учетом демографии, естественных ресурсов, технологий, глобализации, проблем управления, возможных конфликтов, США отводится ведущая роль. Данную роль они обосновывают тем, что только те государтва, которые имеют компетентное управление, будут способны адаптировать правительственные структуры к драматическим изменениям в глобализирующемся окружении, которое потребует переформатирования (перекройки) традиционных правительственных структур.

Но есть несколько другое видение источников американской власти. В этом смысле интересна работа американского политолога Джозефа Ная «Лимиты американской власти». Анализируя вопрос об источниках власти, Джозеф Най делит власть на «мягкую» (soft) и «жесткую» (hard). Он пишет: «Мы много слышим в последнее время утверждения о том, насколько сильна (обладает властью) Америка, но что мы понимаем под властью? В простом понимании власть - это способность влиять на результаты, которые ты желаешь, если необходимо, способность изменить поведение других для достижения желаемого результата. Способность получить желаемое часто ассоциируется с обладанием определенных ресурсов, и обычно мы воспринимаем власть в ее упрощенном виде, как обладание большом количестве таких элементов, как население, территория, естественные ресурсы, экономическая сила, военные силы, политическая стабильность. Власть в этом смысле означает обладание картами высокого достоинства в международной игре в покер». По мнению Д. Ная, традиционно показателем большой власти выступала «сила, позволяющая вести войны». По наличию данной способности можно было измерять силу и власть государств. Но со временем, говорит Най, источники власти эволюционируют. Сегодня основаниями власти перестают быть военная сила и завоевания. «Но это не значит, что не используется сила. Использование военной силы требует искусно разработанного морального обоснования, чтобы получить общественную поддержку».

Используя критерий частоты использования силовых методов, Най делит современные государства на несколько типов: 1. Бедные, доиндустриальные государства, чаще всего хаотические остатки бывших империй; 2. Модернизирующиеся индустриальные государства, как Индия и Китай; 3. Постиндустриальные государства, которые превалируют в Европе, Северной Америке и Японии. Использование силы является обычным среди государств первого типа, еще принимается в государствах второго типа, но меньше допускается в государствах третьего типа. Война возможна, но намного менее приемлема, чем век назад. Подобная типология, если учитывать современную внешнюю политику США, представляется спорной и требует специального рассмотрения.

Най оговаривает, что военная сила еще играет важную политическую роль среди развитых стран: «Например, многие страны Ближнего Востока приветствуют американское военное присутствие в целях безопасности с учетом нестабильных соседей. Военная сила (власть) остается решающим фактором в определенных ситуациях, но было бы ошибочно делать узкий фокус на военном измерении американской власти».

Согласно Д. Наю, если США хотят оставаться сильным государством, американцы должны обратить большее внимание на мягкую власть. Военная власть и экономическая власть являются примерами жесткой командной власти, чтобы заставит остальных изменить свои позиции. Но есть другой тип и путь властвования. Страна может добиться желаемых результатов в мировой политике, когда другие страны хотят следовать за ней; восхищаясь ее ценностями и стремясь к ее уровню процветания и открытости. Этот аспект власти Най называет мягкой властью. Мягкая власть основывается на способности разрабатывать политическую повестку дня так, чтобы формировать предпочтения других. Способность направлять тенденции предпочтений, чтобы они ассоциировались с неосязаемыми источниками власти, как привлекательная культура, идеология и институты. Мягкая власть не является тождественной влиянию, хотя является источником влияния. Она больше, чем просто убеждение или способность двигать людей аргументами, это способность соблазнять и привлекать через ценности.

Д. Най доказывает, что жесткая и мягкая власть взаимосвязаны и могут усиливать друг друга. Оба вида власти являются аспектами способности достигать целей, влияя на поведение других. «Но при этом, универсальность культуры страны и ее способность разрабатывать благоприятные правила и институты, которые управляют международную деятельность, является важнейшими источниками власти. Конечно мягкая власть больше, чем просто культурная власть. Но мягкая власть не относится правительству в той же степени, как жесткая власть. Сегодня известные американские компании и неправительственные группы развивают свою собственную мягкую власть, которые могут совпасть или не совпадать с официальной внешней политикой правительства. Вот почему американскому правительству необходимо убедиться в том, что ее собственные действия скорее усиливают, чем уменьшают мягкую власть. Эти источники мягкой власти становятся все более важными в глобальную информационную эпоху нашего века. В то же время высокомерие, равнодушие к мнению других, узкий подход к нашим национальным интересам, защищаемые новыми юнилатеристами, способ уменьшить мягкую власть Америки. Власть в глобальную информационную эпоху становится менее осязаемой и менее принудительной, в особенности в развитых странах, но большинство мира не входят в число постиндустриальных обществ, и этот факт ограничивает трансформацию власти. В таком разнообразном мире все три источника власти: армия, экономика, и мягкая власть остаются подходящими, хотя в разной степени и в разных отношениях. Но мягкая власть станет более важной».

Таким образом, власть является индикатором изменений в мире. Новые технологические возможности трансформируют инструменты, ресурсы и основания власти. При их изменении меняется характер власти, актуализируется соответствующий вид власти, порождая новые проблемы, связанные с их потенциалом воздействия и их измерения в плоскости свободы и власти.

Глобализация - самый мощный катализатор принципиальных трансформаций власти, затрагивающих такие формы как политическая и государственная власть. В трансформациях власти, происходящих под влиянием глобализации, можно отметить и указываемые исследователями детерриториали-зацию, ре-территориализацию, эрозию государственной власти. Все это говорит о качественно новом контексте, в котором функционирует власть. В силу динамизма и много направленности глобализационных процессов и их последствий, формы власти и их оформление становятся гибкими и пластичными, зафиксировать их в застывшей форме практически невозможно. Сложные структуры организации власти и властных взаимоотношений, возникающие в результате глобализации, сложны для механического описания. Параллельное сосуществоание разных уровней и направлений власти, усложнение взаимосвязей между традиционными и новыми акторами, не позволяют «сфотографировать», а затем анализировать структурно-функционально каждый элемент системы. Власть везде, вместе с тем ощутить ее сложно. Все это требует переосмысления существующих концепций власти и ее категорий в новых условиях в целом, так и политической и государственной власти, в частности.

Список литературы

1. Тоффлер Э. Метаморфозы власти. М., 2003.
2. Киви Б. Гигабайты власти. Информационные технологии между свободой и тоталитаризмом. М., 2004.
3. Жизнь и власть в работах Мишеля Фуко. Реферативный сборник. М., 1997.
4. Подорога В.А. Власть и познание (археологический поиск М. Фуко) // Власть. Очерк современной политической философии запада. М., 1989.
5. Динес В., Николаев А. Власть и знание: эволюция технократической концепции // Власть. 1998. № 10-11.
6. Хелд Д., Гольдблатт Д., Макгрю Э., Перратан Д. Глобальные трансформации. М., 2004.
7. Удовик С.Л. Глобализация. Семиотические подходы. М., 2002.

Человеческое общество представляет собой часть природы. И это не нуждается в особых доказательствах. Ведь в организме каждого человека протекают природные химические, биологические и другие процессы. Организм человека выступает в качестве естественной основы его социальной деятельности в области производства, политики, науки, культуры и т. д.

Как правило, происходящие в обществе природные процессы приобретают социальную форму, а природные, прежде всего биологические, закономерности выступают как биосоциальные. Это можно сказать об удовлетворении природных потребностей людей в пище, тепле, продолжении рода и других. Все они удовлетворяются в социальной форме с помощью соответствующим образом приготовленной пищи (почти у каждого народа имеется своя «кухня»), построенного жилища, чаще всего отвечающего определенным эстетическим критериям, а также с помощью социально организованного семейного общения. Биосоциальные законы выражают взаимные влияния биологического и социального начал в развитии общества.

Роль природы в жизни общества всегда была значительной, ибо она выступает в качестве естественной основы его существования и развития. Многие свои потребности люди удовлетворяют за счет природы, прежде всего внешней природной среды. Происходит так называемый обмен веществ между человеком и природой – необходимое условие существования человека и общества. Развитие любого общества, всего человечества включено в процесс развития природы, в постоянное взаимодействие с ней, в конечном счете – в существование Вселенной.

Органическая связь человека и природы заставляет в полной мере учитывать природные факторы в развитии общества. Именно поэтому природа всегда была объектом внимания философов и философского осмысления. Вечные философские вопросы заключаются в выяснении взаимодействия человека и природной среды его обитания, отношения человека и общества к космосу. Вселенной. Эти вопросы волновали философов древности и Нового времени, волнуют они и современных философов. Философия ставит и по-своему решает такие вопросы, как взаимодействие природных (материальных) и духовных начал в развитии человека и общества, отношение природы и человеческой культуры. Важные философские вопросы заключаются в том, как изменяется характер взаимодействия общества и природы на разных этапах исторического развития человека и каков характер их взаимодействия в современную эпоху. В связи с этим встает целый ряд экологических и демографических проблем, о которых будет идти речь.

С одной стороны, неверно противопоставлять общество и природу, скажем, сводя развитие общества исключительно к развитию сознания, в том числе к сознанию отдельных людей, «интеллектуальной эволюции человечества» (О. Конт), или же к саморазвитию мирового духа (Гегель) и т. д. Развитие общества осуществляется в процессе деятельности людей и совершенствования их общественных отношений. Одновременно это есть развитие отдельных индивидов, которые большинство своих потребностей, в том числе духовных, удовлетворяют за счет природы. Так что наличие сознания, духовного начала в человеке и обществе не доказывает их независимости или автономности по отношению к природе. Органическая связь с природой была и остается фундаментальной закономерностью развития общества. Она проявляется не только в области удовлетворения потребностей людей, но, прежде всего, в функционировании общественного производства, в конечном счете – в развитии всей материальной и духовной культуры. Так что вне взаимодействия с природой общество существовать и развиваться не может. Их искусственный разрыв и метафизическое противопоставление являются надуманными, не соответствующими действительности.

С другой стороны, было бы неправильно представлять общество только как часть природы и игнорировать его специфические черты. Подобное отождествление объясняется характеристикой людей только как природных существ со столь же природными связями между собой, а также между ними и окружающей средой. Не учитываются их социальные связи, в которые они вступают в процессе производственной, семейно-бытовой, политической и иной деятельности. В конечном счете игнорируется социальное содержание общественной практики людей, на основе которой возникает и развивается их общественное и индивидуальное сознание.

Наличие у людей не только природных, но и социальных свойств, прежде всего способности мыслить и осуществлять сознательную трудовую и иную деятельность, качественно отличает их от других природных существ и заставляет воспринимать их и общество в целом как специфическую часть природы. Это позволяет избежать их отождествления. Как в отдельных людях, так и в обществе сочетаются природные, прежде всего биологические, и социальные качества. Поэтому современная философия истолковывает человека как биосоциальное существо, а целый ряд объективных законов развития общества (касающихся, например, функционирования семьи, роста народонаселения и др.) как биосоциальные. Все это подчеркивает взаимосвязь в развитии человека и общества биологических и социальных начал.

Выйдя из лона природы, как высшее и специфическое ее проявление, общество не утрачивает с ней связей, хотя существенно изменяет их характер. Связи людей с природой осуществляются главным образом на основе и в рамках их социальной деятельности, прежде всего производственной, относящейся к области материального и духовного производства.

Природа была и остается естественной средой и предпосылкой существования и развития общества. К его естественной среде относятся прежде всего земной ландшафт, в том числе горы, равнины, поля, леса, а также реки, озера, моря, океаны и т. д. Все это составляет так называемую географическую среду жизни людей. Однако естественная среда не ограничивается этим. В нее включаются также недра земли, атмосфера и космос, в конечном счете все природные условия жизни людей и развития общества – от микромира до макро– и мегамира.

Повышается значение для общества как неживой, так и живой природы. Живая природа составляет биосферу Земли: растительный и животный мир, существование которого объективно необходимо для существования человека и общества.

Оценивая значение природы в жизни общества, некоторые мыслители приходили к выводу, что она полностью определяет его развитие. Указывая на гармонию и красоту природы, один из представителей философского романтизма – Ж. Ж. Руссо утверждал, что выделение человечества из природы и переход его к цивилизации (которую он характеризовал как порочную) является источником всех бед и несчастий людей. Сохранение же органического единства с природой – залог благополучия общества, каждого человека. Истинность и ценность суждений о единстве общества и природы особенно ясны нам сегодня.

На решающую роль природы в развитии общества указывали античный мыслитель Геродоти мыслители Нового времени Ш. Монтескье, А. Тюрго и др. Последние развивали взгляды, получившие название географического детерминизма. Его суть заключается в утверждении, что природа, которая истолковывается как географическая среда жизни общества, выступает в качестве основной причины происходящих в обществе явлений. Она определяет не только направление хозяйственной жизни людей, но также их психический склад, темперамент, характер, обычаи и нравы, эстетические взгляды и даже формы государственного правления и законодательства, словом, всю их общественную и личную жизнь. Так, Ш. Монтескье утверждал, что климат, почвы и географическое положение страны являются причиной существования различных форм государственной власти и законодательства, определяют психологию людей и склад их характера. Он писал, что «народы жарких климатов робки как старики, народы холодных климатов отважны как юноши» . По его мнению, климат и географическая среда определяют «характер ума и страсти сердца», что неизбежно сказывается на психологии людей, характере их искусства, нравов и законов.

Географический детерминизм выступил вначале как антирелигиозное учение, стремившееся доказать земное происхождение общественных порядков. Однако со временем он переродился в так называемую геополитику, т. е. теорию и политическую доктрину, согласно которым в качестве главного условия развития той или иной страны выступает расширение ее территории, жизненного пространства, сфер ее жизненных интересов. Такой подход сближает геополитику с расистскими и фашистскими доктринами.

Разумеется, природа, в том числе географическая среда, оказывает то или иное влияние на экономическое, политическое и духовное развитие общества. Однако гораздо большее влияние на них оказывает практическая деятельность людей, направляемая их потребностями, интересами, целями и идеалами. Тем не менее роль природы во всех направлениях деятельности современного человечества весьма значительна и постоянно повышается.

Повышается и степень воздействия общества на природу, особенно в последнее столетие в связи с бурным развитием науки и техники. В этом проявляется усиление влияния человеческого разума на разные области природы – от микромира до мегамира. Среда обитания человечества в самом широком понимании становится средой активного воздействия человеческого разума – ноосферой (от греческого noos – ум, разум). Таким образом, биосфера как сфера живой природы, включающая в себя и человеческое общество, под его воздействием превращается в ноосферу, пределы которой многократно расширяются и определяются каждый раз пределами проникновения в природу человеческого разума.

Надо сказать, что понятие ноосферы ввел в 20-е гг. нашего столетия французский ученый Э. Леруа (1870-1954). У истоков же концепции ноосферы – работы великого русского ученого В. И. Вернадского (1863-1945) и французского мыслителя П. Тейяра де Шардена (1881-1955). Они показали, что современная эпоха являет собой принципиально новый характер взаимодействия общества и природы. Речь идет о более активном, чем когда-либо, проникновении человечества в тайны природы и овладении ее закономерностями. В результате она все больше ставится на службу человеку и одновременно требует защиты от некомпетентного вмешательства в ее процессы. Человеческий разум рассматривается как специфический компонент природного мира, значение которого постоянно возрастает.

В. И. Вернадский считал, что по мере того, как связь общества с природой становится более глубокой и органичной, человеческая история все больше совпадает с историей природы, и наоборот, история природы все больше совпадает с историей человечества, испытывает на себе возрастающее воздействие последней. И надо сказать, что состояние мира и гармонические отношения людей в обществе более благоприятны не только для самого общества, но и для природы, чем войны или социальные и межнациональные конфликты.

Концепция ноосферы характеризует общество во всех его взаимоотношениях с природой, раскрывает их социальные, научно-технические и нравственные стороны, указывает на научные основы морали, демократии и гуманизма. Главная ее цель – определение научных и нравственных принципов достижения гармонических отношений между обществом и природой.

На основе использования энергии и вещества природы, практического применения ее законов создан мир современной цивилизации, ставший важнейшей частью ноосферы. Этот мир не без оснований называют «второй природой», ибо предметы цивилизации чаще всего представляют собой материал природы, подвергшийся воздействию человеческого труда. Б результате они приобретают свойства и формы, благодаря которым могут удовлетворять потребности людей. Современная цивилизация, будучи наиболее динамичным элементом ноосферы, расширяет и качественно совершенствует свое воздействие на природу. Это, однако, не означает, что результаты данного воздействия всегда положительные.

Отделение умственного труда от физического, с одной стороны, мифология и накопление эмпирических знаний, с другой стороны, а также стремление человека постигнуть свою собственную сущность способствовали возникновению общего целостного взгляда на мир и место человека в нем - философии. Зарождается принципиально иной тип мировоззрения, по-другому осмысливающий сложившиеся в мифологии и религии представления о мире и человеке и вырабатывающий при этом принципиально иные способы осмысления и решения мировоззренческих проблем. Особенностью философского мировоззрения стала абстрактно-понятийная, а не чувственно-образная, как в других типах мировоззрения, форма освоения действительности.

Но отличие философского мировоззрения от мифологического и религиозного не в форме, а в содержании освоения действительности. В нем уже различаются природный и социальный мир, человеческий способ действий и проявление природных сил и явлений. Стало это возможным благодаря накоплению математических, физических и астрономических знаний, появлению календаря и распространению письменности. Если предшествующие исторические типы мировоззрения можно определить как переживание человеком реальности и своего бытия в ней, то философское мировоззрение есть размышление человека о существующем, есть самопостижение.

Если человек хочет понять смысл своей жизни, он обращается не к научным трактатам. Научное знание может многое объяснить ему, но не через это знание он будет двигаться к своим идеалам. Они лежат в другой плоскости. Постижение смысла жизни является сущностной характеристикой философского знания. Философия дает возможность человеку найти себя в безбрежном океане событий, глубоко осознать не только внешний, но и собственный духовный мир, осмыслить, в чем его предназначение в потоке бытия. Никакая другая наука не учит тому, каким надо быть, чтобы быть человеком.

Сохранилось представление о том, что древнегреческий мыслитель Пифагор был первым человеком, который назвал себя “философом”, указав при этом, что человеку не следует переоценивать своих возможностей в достижении мудрости, одна любовь к мудрости, стремление к ней соответствует каждому живому существу. И до сих пор мы понимаем под этим древнегреческим словом любовь к мудрости (phileo – люблю, sophia - мудрость).

С понятием мудрости в древнегреческой философии связывался высший идеал знания и поведения. Нет ни одного значительного философа, который бы не внес свой вклад в осмысление понятия «мудрость». «Под мудростью, - писал Рене Декарт, - понимается не только благоразумие в делах, но также и совершенное знание всего того, что может познать человек: это то знание, которое направляет саму жизнь, служит сохранению здоровья, а также является открытием во всех науках». Гносеологические, этические и экзистенциальные характеристики мудрости, которые образовались исторически, сохраняются в наше время и не могут быть сброшены со счетов. Стремление к интегративному представлению о феномене мудрости обусловило понимание ее как стремления к интеллектуальному постижению сущности мира.

Философско-теоретической трансформацией фундаментальной мировоззренческой проблемы является основной вопрос философии, в котором отношение "человек - мир" преобразуется в отношение "дух - тело", "сознание - природа", "мышление - бытие". То или иное решение этого вопроса образует основу философского учения. В истории философии прослеживаются несколько вариантов решения проблемы соотношения материального и духовного, выступающей в качестве первой стороны основного вопроса философии. Однако все они являются либо монистическими (исходящими из признания одного начала мира), либо дуалистическими (исходящими из признания двух начал мира). Да и философский монизм неоднороден. На протяжении существования философского знания он выступал как материализм и как идеализм в двух его разновидностях: объективный и субъективный. Материализм исходит из признания первичности материального начала. Идеализм первичным, определяющим объявляет духовное. Однако идеалисты расходятся в его толковании. Одни считают, что духовное начало, обусловливающее все происходящее в мире явлений, существует в виде человеческого сознания, ощущений, восприятий, представлений. Это - субъективные идеалисты. Другие - это духовное представляют в виде ничейного, так называемого абсолютного сознания, духа, чистой идеи и т.п. Это - объективные идеалисты.

Основной вопрос философии включает в себя, помимо вопроса о первичности материального и духовного, также вопрос о познавательном отношении человека к миру. Материалисты рассматривают познание мира как отражение в человеческом сознании независимой от него реальности. Идеалисты же выступают против теории отражения, истолковывают познавательную деятельность то как комбинирование чувственных данных, то как конструирование объектов познания посредством априорных (доопытных) категорий, то как чисто логический процесс получения новых выводов из имеющихся аксиом и допущений.

Должного внимания заслуживает и вопрос о том, как мир устроен, какие существуют связи и отношения между предметами и явлениями, процессами, какие законы характеризуют этот мир с точки зрения движения и развития. Иначе говоря - вопрос об общей структуре мира и состоянии, в котором последний находится.

Этот вопрос нашел свое решение в двух основных концепциях - диалектической и метафизической. Диалектика - концепция, согласно которой мир по своей структуре представляет единое целое, где все взаимосвязано и взаимообусловлено, а с точки зрения состояния - он находится в движении, развитии.

Согласно метафизике, мир по своей структуре - это совокупность не связанных между собой взаимопереходами предметов, явлений, процессов. Что касается состояния мира, то метафизика признает движение и развитие только в ограниченных рамках, как уменьшение и увеличение, как повторение.

Решение проблемы общей структуры мира, включающего в себя и человека, и состояние, в котором он находится, представляет собой относительно самостоятельный вопрос. Он может решаться в принципе одинаково при различном подходе к основному вопросу философии. То есть материализм может быть метафизическим и диалектическим. Точно так же и идеализм может быть как метафизическим, так и диалектическим.

Следовательно, материализм и идеализм, метафизика и диалектика суть различные способы раскрытия отношения «человек – мир». Это отношение является универсальной проблемой для всех эпох человеческой истории – от возникновения человека и до тех пор, пока не прекратится его существование. Хотя на каждом этапе истории оно наполняется конкретным содержанием и осознается по-разному, осмысление его есть необходимое условие жизнедеятельности общества в его поступательном развитии.

Типы и способы философского осмысления мира определяются общими философскими парадигмами. Именно они акцентируют внимание на тех или иных сторонах вечных философских проблем. К таким парадигмам философствования относят парадигму онтологизма и парадигму эпистемологизма. Они могут быть обнаружены в любом историческом типе философии, при этом одна из них способна играть доминирующую роль.

Парадигма онтологизма ориентирует человека в познании и деятельности на мир вне человека, на мир не только объективный, но и абсолютный, с которым человек должен согласовывать как свой ум, так и свои цели и ценности.

Парадигма эпистемологизма зарождается в древнегреческой философии, но по-настоящему развивается в Новое время на основе тезиса Рене Декарта «Мыслю, следовательно, существую». Она ориентирует на обоснование достоверности научного знания. Под ее влиянием развивались такие черты современной европейской культуры, как рационализм, технологизм, операционализм, прагматизм.

Во второй половине XIX века развивается новая парадигма, как бы соединяющая в себе онтологическое и эпистемологическое начала. Она ориентирует на видение действительности, которая не является ни чистым бытием, ни чистым мышлением. Эта парадигма повернула философов к человеку. Она же показала недоступность познанию разумом неповторимого и единственного бытия человека как личности и поставила философию перед необходимостью поиска объекта, который репрезентовал бытие человека и был бы доступен человеческому разуму. Таким бытием выступает культура. Рождается новая парадигма философского мышления.

§ 4. Предмет и структура философского знания.

Проблема соотношения мышления и бытия является сердцевиной философских теорий. Основные аспекты этой проблемы позволяют осмыслить предмет и структуру философии.

Что же представляет собой предмет философии самой по себе, без сравнения ее с наукой, искусством, политикой? Он исторически изменялся в тесной связи с развитием всех сторон духовной жизни общества, с развитием науки и самой философской мысли.

Как было уже сказано, зарождение философии исторически совпадает с возникновением зачатков научного знания, с формированием потребности в теоретическом исследовании. Философия собственно и сложилась как первая историческая форма теоретического знания. Первоначально философия отвечала на вопросы, которые были уже поставлены мифологией и религией. Однако способ решения этих вопросов у нее уже был иным, он основывался на теоретическом, согласующемся с логикой и практикой, анализе этих вопросов.

Первые мыслители античного мира стремились главным образом понять происхождение многообразных природных явлений. Но уже в то время начинается размежевание между отдельными областями зародившегося знания. Выделяются математика, медицина, астрономия и т.д. Наряду с ограничением круга проблем, которыми занималась философия, происходило также развитие, углубление, обогащение собственно философских представлений, возникали различные философские теории и направления. Формировались такие философские дисциплины, как онтология – учение о бытии, или о сущности всего существующего; гносеология – теория познания; логика – наука о формах правильного, т.е. связного, последовательного, доказательного мышления; философия истории; этика; эстетика.

Начиная с эпохи Возрождения и особенно в XVII – XVIII веков процесс размежевания между философией и специальными науками совершается несколько ускоренными темпами. Механика, физика, а затем химия, биология, юриспруденция, политическая экономия становятся самостоятельными отраслями научного познания. Это прогрессирующее разделение труда в сфере научного знания качественно изменяет роль и место философии в системе наук, ее взаимоотношения с частными науками. Философия уже не занимается решением специальных проблем механики, физики, астрономии, химии, биологии, права и т.д., а обретает свой круг проблем. Она исследует предельно общие характеристики как самого человека и условий его жизни, так и того мира, в котором он живет.

В предмет философии входит всеобщее в материальном бытии и всеобщее, характеризующее целостное бытие человека. Но предмет философии в еще большей степени отличен от предмета частных наук, изучающих материальное бытие и человека, тем, что он представляет особое отношение человека к миру, мира к человеку.

Философия - это знание о мире и об отношении человека к этому миру. На всеобщее в системе "мир - человек", составляющее предмет философского познания, и спроецированы проблемы философии. Они сами всеобщи, предельны - предельны для бытия человека, для его общей программы деятельности, для всей человеческой культуры. Проблемы философского мировоззрения охватывают мир в целом, жизнь человека в целом, отношение человека к миру в целом. Более широких проблем, чем мировоззренческие (по их значимости для деятельности человека), не бывает.

Философские проблемы, непосредственно связанные с коренными вопросами человеческого бытия, носят инвариантный и вечный характер и, более того, зачастую предлагаются "вечные и неизменные" решения этих проблем. Однако как все живое получает развитие в непрерывном процессе самообновления своих основных форм, так и "вечные" философские проблемы обретают свою жизнь в постоянном воспроизведении их решений на основе новых достижений реального познания и преобразований в общественной жизни человека.

Основным способом решения философских проблем является теоретическое мышление, опирающееся на совокупный опыт человека, на достижения всех наук и культуры в целом.

Целостность, системность предмета философии обусловливает ее сложноорганизованную, многоуровневую, полиаспектную структуру, которую можно представить следующим образом:

	Философские науки	Предмет изучения	Подфункции	Аспект основного вопроса философии
	Онтология	Объективная реальность	Онтологическая	Как возможен человек с его сознанием в этом мире?
	Социальная философия	Субъект (общество)	Социологическая	Как соотносятся общественное сознание и общественное бытие?
	Философская антропология	Субъект (человек)	Гуманитарная	Как соотносятся индивидуальное сознание и бытие природы и общества?
	Гносеология	Познавательное отношение	Гносеологическая	Как возможно адекватное познание?
	Праксеология	Преобразование	Праксеологическая	Как возможно эффективное преобразование мира?
	Этика	Общение	Этическая	Как возможно нравственное общение?
	Аксиология	Ценностно-ориентационная деятельность	Аксиологическая	Как возможна реализация ценностей, ключевых жизненных смыслов человека?
	Эстетика	Эстетическое освоение	Эстетическая	Как возможна деятельность по законам красоты?

В различных философских системах указанные дисциплины в разной степени выражены, по-разному связаны друг с другом, приобретают разное содержание и направленность.

Что касается методов, с помощью которых философия изучает свой предмет, то они сводятся к средствам получения знания. Вопрос о методе философского познания – это и вопрос о самой возможности решать философские проблемы научно.

Как известно, проблема метода философского познания возникла в Новое время, когда была осознана неэффективность применения специально-научных методов к решению традиционных философских проблем. "До сих пор, - писал Гегель, - философия еще не нашла своего метода. Она смотрит с завистью на систему построения математики, заимствуя у нее ее метод или методы тех наук, которые представляли собой лишь смешение исходя из опыта положений... или выходили из затруднения тем, что просто отбрасывали этот метод". Поиски философского метода во второй половине XIX века происходили в форме требования отказа философии от традиционных мировоззренческих проблем. Это была реакция на реальные противоречия философского познания при абстрагировании от социально-практической природы его основания. Действительная задача заключалась в осознании связи метода философского познания с его социальным назначением.

Безотносительно к конкретно-исторической форме проявления философского метода и его осознания общим для него является то, что он представляет собой особую теоретическую деятельность по обобщению и осмыслению всего наличного опыта познания и практики. Это то, что называется философской рефлексией, конкретно-историческое содержание которой определяется уровнем развития общественно исторической практики. Исторически сложившимися формами философской рефлексии является диалектика и метафизика, которые в своем конкретном историческом содержании определяют методологическую направленность философского знания.

§ 5. Место философии в общей системе знаний и жизни человека и общества.

Философия – это такая система понимания и объяснения мира и места человека в нем, которая опирается на науку, конкретизируется и развивается вместе с наукой, и сама оказывает активное влияние на развитие науки.

Вокруг проблемы научности философии до сих пор продолжаются споры. Широкое распространение получили следующие точки зрения.

1) Философия – это наука о всеобщих законах природы, общества, познания, или: философия – это наука о методах и формах познания, то есть методология науки;

2) Философия – это не наука, это мировоззрение (определенный тип мировоззрения, отличный, например, от религиозного и мифологического);

3) Философия – это и наука, и мировоззрение, то есть философия выполняет в культуре, в духовной жизни общества функции науки и функции мировоззрения.

Решить проблему соотношения философии и науки, определить роль философии в жизнедеятельности человека, в духовной культуре общества можно лишь в широком социально-историческом контексте, то есть не с точки зрения какой-то отдельной философской школы, а с точки зрения всей истории культуры и философии, через призму всей совокупности философских знаний, роли философии, ее влияния на развитие науки и познания.

Философия стремится к научному познанию мира, но в то же время она пытается максимально выразить интересы субъекта (классов). Философия как система идей о мире (в целом) вовлечена в классовом обществе в идеологию и политику. Следствием этого является, по мнению ученых, усиление конфронтации между отдельными философскими направлениями. Поскольку философия оказывается связанной с идеологией, постольку в ее содержании имеется идеологическая сторона, а философию можно считать относящейся (в данном аспекте) к идеологии.

В истории философии научность и идеологизм вытесняли друг друга, но это обстоятельство никаким образом не отменяло ни направленность философии на достижение истины, ни возможностей полного или частичного совпадения этой направленности с интересами социального субъекта. Однако философия не должна увлекаться идеологической ролью. "Как интегративный центр всех наук и как воплощение системного подхода ко всему человечеству, ко всей биосфере, философия должна быть общечеловеческой и отвечать интересам общества", - пишет академик Международной академии информатизации Р.Ф. Абдеев. Общечеловеческие позиции философии не исключают негативное отношение к вождям–диктаторам, социальному неравенству, эксплуатации, угнетению и политическому насилию.

Научную форму философии нельзя считать заведомо лучшей или единственно верной. В случае сведения философии только к науке возникают закономерные вопросы: "Был ли Л. Н. Толстой философом? Можно ли считать философом Ф. М. Достоевского?" Оба великих писателя поднимали и зачастую впервые ставили важнейшие философские проблемы. В содержание философского знания, да и в сам процесс философского познания включаются компоненты, специфичные для художественной литературы и искусства. Весьма значительную часть философского знания составляют эстетические представления. Создание философской картины мира предполагает наличие у ее творцов чувства красоты, гармонии, сопричастности к миру. Философская картина мира содержит в себе также и эстетическое отношение к миру. О родственности философии и искусства, об их взаимопроникновении свидетельствует творчество А. Камю, Н. Рериха, М. Чюрлениса, Р. Тагора, И.В. Гете.

Философская проблематика является важнейшей частью различных религиозных учений. Вместе с тем нельзя ставить знак равенства между философией и религией, поскольку последняя не сводится к философским размышлениям. Достаточно указать на обрядность как важнейший компонент любой религии.

Далеко не все поэты и писатели в своих произведениях обращались к философским проблемам, да и нет ни одного художественного произведения, целиком посвященного решению философских проблем. И тем не менее религия и художественная литература играли и играют огромную роль в философии. Переплетение литературы, искусства, философии и религии имело место на протяжении всей истории философии вплоть до наших дней.

Итак, функционируя в системе культуры общества, философия разрабатывает теоретические основы мировоззрения, аксиологические проблемы, логико-методологические основы науки. В условиях растущей дифференциации научного знания философия принимает самое активное участие в интеграционных процессах, в синтезе достижений отдельных наук в единую картину мира.

Социальная значимость философии как живой души культуры, квинтэссенции эпохи выражается в ее функциях. Познавательная функция философии состоит в том, что она, ориентируя человека на осмысление природы и сущности мира, природы и сущности самого человека, общей структуры мира, связей и законов его развития, обеспечивает приращение новых знаний о мире, человеке, связях и законах и оказывает влияние на каждую сферу деятельности человека. Это влияние проявляется в том, что философское знание приобретает значение всеобщего метода познания действительности, а также в том, что познание в любой сфере в конечном итоге представляет различные аспекты осознания отношения "человек - мир".

Мировоззренческая функция философии проявляется в том, что, вооружая людей знаниями о мире и человеке, о его месте в мире и возможностях его познания и преобразования, оказывает влияние на формирование жизненных установок, на осознание социальными субъектами целей и смысла жизни.

Методологическая функция философии заключается в том, что она дает для всех форм общественного сознания исходные, основополагающие принципы, применение которых определяет общую направленность подхода к осмыслению действительности, направленность познавательной и практической деятельности. Однако следует помнить, что универсальные принципы мышления, исследуемые философией, не определяют однозначно линию творческих поисков истины. Будучи универсальными, они являются необходимым условием решения разнообразных конкретных задач, но не подменяют собой специальных частнонаучных методов, а конкретизируются ими.

Таким образом, философия не только дает единое понимание происходящих в мире явлений, но и разрабатывает общий метод познания, который представляет собой совокупность взаимосвязанных принципов или требований, сформулированных на основе открываемых в действительности и в познании всеобщих законов и являющихся выводом из истории развития общественного познания.

Роль философии особенно возрастает на переломах истории в периоды революционных изменений, когда человек ставит перед собой, обществом вечные вопросы о своей сущности, о смысле жизни, перспективах социального прогресса.

Решение глобальных проблем современности требует неординарных решений, демократизма и мужества мышления, смелости анализа прошлого, настоящего, перспектив будущего. Без известной философской культуры решить конструктивно эти проблемы вряд ли возможно. Именно философское знание, которому присущи постоянный поиск, сомнение, критика, способствует формированию человека думающего, творческого, гуманистически деятельного.

Изучение философии - необходимое условие становления человека как активного субъекта социальной деятельности, созидателя мира, своего бытия, творца своего счастья.

Только постигнув свою социально-деятельную функцию, отдельный человек может осознать, кто он есть, какое место занимает в жизни общества, подняться до самосознания. Философия видит свое предназначение в культивировании потребности и способности быть человеком. "Как плодородное поле - писал Цицерон, - без возделывания не даст урожая, так и душа. А возделывание души – это и есть философия. Она выпалывает в душе пороки, приготовляет души к принятию посева и вверяет ей – сеет, так сказать, - только те семена, которые, вызрев, приносят обильный урожай".